Дворцовая, 10                     

               роман

Главная

Создание книги

Книги

Фотографии

Обо мне

Галерея

Гостевая

                                                                                

                                                                                                     Глава 11 

Автобус выехал за город и повез отдыхающих в природный заповедник, хранящий невиданные чудеса, сотворенные солнцем, ветром, водой и землей. Красные камни, как огромные грибы-боровики заселили одну из гор. На другой - накрепко вросли в буйную траву серые камни.

На лысой вершине еще одной горы, называемой «Кольцо-гора», виднелась дыра, выдутая ветрами тысячи лет назад, как будто кто-то не захотел обойти огромную глыбу, а решил пройти сквозь нее, и прошел.

Когда автобус остановился у небольшой горной речки и все высыпали наружу, то увидали невдалеке на скале чудесный замок с башенками, островерхим шпилем, крепостной стеной, зубцами...

— Какая красота! — воскликнула Марина. – Но почему он не похож на обычные кавказские крепости-башни?

— Действительно, какой-то средневековый готический, европейский, — обескуражено продолжил Николай.

— И стоит он на самом краю скалы, как Ласточкино гнездо  в Крыму!

— Интересно, для чего он здесь, среди скал, построен?

Замок хорошо выделялся на фоне неба, темные очертания четко выделялись в лучах солнца, освещавшего сооружение с другой стороны. Недоуменные вопросы вполголоса произносили и другие отдыхающие, но экскурсовод некоторое время молчала и с улыбкой прислушивалась к репликам. Наконец,  она насладилась незнанием экскурсантов и поведала, что перед ними вовсе не замок, а огромная скала из доломитизированного известняка, которую природа чудесным образом превратила в нечто узнаваемое. Ветер мог вырезать из глыбы все, что угодно, но в этом месте ему захотелось построить именно замок. И экскурсовод рассказала, почему так получилось.

Кавказская легенда говорила, что когда-то здесь, действительно, был замок, и жил здесь князь с единственной дочерью. И полюбил эту дочь пастух. Но какой же князь согласится выдать свою дочь замуж за нищего пастуха? Любовь закончилась трагически, но силы добра решили наказать коварного князя, погубившего любовь. Среди ясного неба прогремел гром, и великолепный замок вместе с князем превратился в серый безжизненный камень. Так и стоит эта скала, как памятник трагической истории, а люди назвали это место «Замок коварства и любви». И как чистые слезы молодых влюбленных, из-под земли бьют ключи прозрачного холодного нарзана...

— Сколько легенд сложено о любви, наверное, не перечесть, — Николай поднял камешек и бросил его в журчащий поток. — Не хотел бы я познать трагедию в таком деле.

— Не «в деле», — мягко поправила Марина, — а в чувстве... Пожалуй, нет ничего сильнее, судя по тому, сколько ему посвящено таких вот легенд.

— Но, все-таки, половина из сказанного и написанного - выдумка.

— Может и сказки, но очень красивые. Смотри, уже вечереет. Солнце уходит, а мы многого еще не видали в этих местах.

— А что ты еще хочешь увидеть?

— Музей Ярошенко, горы вокруг города...

Николай задумался, глядя на лучи заходящего за горы солнца, которые окрашивали кучевые облака в розовые и золотые тона, и на каменный замок, построенный природой, становящийся все темнее.

Экскурсанты получили свободное время и разбрелись по поляне и вдоль берега речушки. Пили чистую воду, фотографировались, жевали припасенные с завтрака булочки.

— Давай сами приедем в Кисловодск, — нарушил молчание Николай. – У меня мама на экскурсии не ездит, ей достаточно прогулок и по паркам санатория и города. Мама посещает много процедур, лечится. Она любит этот санаторий, а на экскурсии раньше выезжала не раз, и  все это хорошо знает. В этом году предпочитает лечебный корпус, маме помогают здешние воды и грязи. А я... Как-то ни с кем из ребят не познакомился... Зато вот тебя встретил... Поедем, Марина! — он с надеждой взглянул в ее лицо.

— Мы так мало знакомы, Николай. Даже не знаю, что скажут мои родители...

— Я могу и сам к ним подойти, если надо. Имя мое ты знаешь, по отчеству Петрович, фамилия Адамов, отец мой служит в академии. Той, что на Васильевском острове. Маму - Веру Эдуардовну - ты видела. Решайся, Марина!

— Не представляю, какая будет реакция, — сомнения отразились на ее лице, легкий румянец выступил на щеках. – Я согласна поехать, но только, если разрешат родители. Поговорю за ужином.

В столовой Марина сразу рассказала о предложении своего знакомого, которого она знала всего второй день. Сначала за столом повисла тишина, но потом Загудин перестал жевать котлету и настойчиво спросил:

— Кто он все-таки? Можешь рассказать подробнее?

— Конечно! — Татьяна Федоровна приблизилась к Марине и продолжила тихим голосом: — Как мы можем тебя отпустить с малознакомым человеком!

— Считайте, что я еду одна, а Николай Петрович Адамов просто сопровождает меня, как охранник, — обезоруживающе хитро, с прищуром улыбнулась дочь.

— Адамов, Адамов, — задумчиво повторил фамилию Егор Михайлович. – Не Петра Михайловича ли он сын?

— У него отец в академии, — подсказала  Марина. – Только не знаю кем.

— Да, интересная встреча, — генерал посмотрел в сторону соседнего столика.

Татьяна Федоровна тоже непроизвольно, как и накануне, попыталась повернуться, но снова спохватилась и отчего-то шепотом спросила:

— А ты знаешь, Егор, отца этого молодого человека?

— Конечно, он известен в армии. В войну командовал танковой бригадой, Герой. А сейчас начальник академии, генерал-полковник.

Татьяна Федоровна дернулась всем своим корпусом вправо, но потом вернулась в исходное положение и нетерпеливо постучала пальцами по столу.

— Николай мне ничего об этом не говорил, — удивленно протянула Марина.

— Хороший, скромный, симпатичный юноша, — вдруг похвалила Татьяна Федоровна.

Генерал отхлебнул глоток чая и пожал плечами:

— А чего бы ему сразу об этом рассказывать. Это же не его заслуги, а отца.

На вечерних аллеях санаторного парка, где отдыхающие не спеша прогуливались между ужином и вечерним кефиром, как то так само получилось, что Загудины встретились и познакомились с Верой Эдуардовной, а, встретив вместе молодую пару из кино, разрешили им вместе поехать в Кисловодск.

Они выехали обычным рейсовым автобусом сразу после завтрака, и знакомые пейзажи опять, как и вчера, замелькали за окном. Зеленые буйные сады, склоны, освещенные ярким солнцем, отары овец на пастбищах, сувенирные лавочки - все это было уже знакомо, но казалось в этот день еще красивее и интереснее.

Сначала Марина предложила пойти в музей Ярошенко, и они с час ходили по пустынным прохладным залам, взирая на жизнь девятнадцатого века, смотревшую с холстов. Задержались у картины «Всюду жизнь» с простым, с виду, сюжетом. Через решетку вагона люди - старый солдат, молодая женщина и девочка - бросают крошки голубям на перроне. Голуби не понимают, что они свободны, для них главное - это пища. А для улыбающихся людей дорога даже свобода птиц, даже эта картинка свободной жизни. Действительно, всюду шумит неугасающая жизнь, но какая разнообразная...

— Вы хотели что-то спросить? — к ним неслышно подошла сотрудница музея.

— Нет, спасибо.

Подошли к картине «Кочегар» с розовыми тонами пылающего пламени топки и задержались возле нее, глядя на бородатого мужчину с мускулистыми руками.

— Хорошая копия, — заметила Марина.

— А где настоящая?

— В Третьяковке. Мы с бабушкой туда часто ходили.

— Ни разу не был... В Ленинграде - в Русском музее, а в Москве не приходилось.

— Будет возможность, обязательно пойди.

— На зимних каникулах, может и получится, родственники там есть.

— В каком районе живут?

— Ты не поверишь.

— Почему не поверю? Говори.

— В высотке, на Котельнической набережной.

— Верю. Я знаю, что у тебя отец - начальник академии.

— Откуда? — удивился Николай.

— Папа сказал, он служит заместителем Командующего и тоже генерал. Твоего отца по службе знает.

— Здорово!

— Что именно?

— Столько у нас общего! Знаешь, я еще больше рад нашему знакомству... Потому что дети военных лучше понимают друг друга.

— Я тоже, — призналась Марина. – Куда дальше пойдем?

— Поедем за город?

— Давай. Только сначала пройдемся по городу, мы здесь многого вчера не рассмотрели.

В этот ясный погожий день они побывали на всех известных горах вокруг Кисловодска. С Малого Седла смотрели на заснеженный могучий Эльбрус, с Большого Седла - на Главный Кавказский Хребет, вдыхали неповторимые дурманящие запахи яркого многоцветья и альпийских трав.

Глядя на заснеженную вершину Бермамыта, Николай вдруг пропел строчки Высоцкого:

— Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово,

    Рассмеялась ты и взяла с собой

    И с тех пор ты стала близкой мне и ласковою,

    Альпинистка моя, скалолазка моя...

— Красиво! — Марина закинула голову и посмотрела на близко проплывающие облака.

— Если есть где-то рай, то он начинается отсюда. Только с такого прекрасного места может идти дорога на небо.

— Лучше все же дольше жить на такой земле.

— Конечно, лучше.

Возвращались последним автобусом, когда солнце уже давно скрылось за холмами и горами. Сидели на последнем сиденье и двигатель ЛАЗа монотонно пел им свою песню. Редкие фонари, вспыхивая из тьмы, на миг освещали салон, и снова становилось темно.

— Тебе не холодно? — спросил Николай и, обняв, приблизил Марину к себе.

Она положила голову ему на плечо со словами:

— Теперь тепло.

Автобус остановился, высаживая и принимая пассажиров, мимо проносились встречные машины, но Николай ни на что не обращал внимания, опасаясь лишний раз пошевелиться и нарушить покой девушки, которая закрыла глаза и доверчиво отдыхала на его плече.

Так они и просидели всю дорогу, покачиваясь на мягком сиденье, пока автобус не въехал в Ессентуки...

Через день у Загудиных состоялась экскурсия в Пятигорск и, конечно, Николай тоже поехал с ними.

 С утра прошел дождь, низкие серые тучи разорванными лохмотьями проносились над деревьями, шумящими листвой. Свежий озоновый поток вдохнул новую жизнь в сады, травянистые луга и горы. Потоки речушек стали оживленнее, струи дождя всколыхнули тину и ил в мелких заводях. Но летний дождь не был долгим, и вскоре солнечные блики весело заиграли в мелких лужицах и на мокрых листьях. Прошло совсем немного времени и кучевые облака стали выше, степенно удаляясь дальше на восток.

Экскурсионная группа собралась довольно большая, поэтому выезжали двумя автобусами. Марина уже привычно прошла на место, которое ей занял Николай, и они оживленно стали о чем-то говорить, словно не виделись целую вечность. Татьяна Федоровна только слегка покачала головой и, вздохну, села у окна.

Город в кольце пяти гор встретил отдыхающих теплом и ароматом цветочных клумб. Здесь, на удивление, не было луж. Похоже, что утренний дождь прошел мимо этих мест стороной. Марине понравились тихие тенистые улочки со старинными домами и множеством табличек с именами известных людей. Она с интересом слушала экскурсовода, рассказывающую о Пушкине, Лермонтове, гротах, здравницах, бальнеологии, пещерах, водопадах. Слушала, держа свою руку в крепкой ладони Николая, и перед ее глазами проплывали литературные герои давней поры: княжна Мэри, Ходжи Мурат, Печорин... И, будто наяву, в глубине души слышались выстрелы ружей, свист сабель, топот лошадей и крики горцев. Все, что было раньше прочитано, воочию предстало перед Мариной и обрело законченные формы.

У подножия горы Машук, на месте гибели Лермонтова, Марина спросила у Николая:

— А ты хотел бы жить в то время?

— Не знаю.

— Все-таки романтично. Балы, офицеры со шпорами, французский язык, манеры, обхождение, обычаи.

— Знаешь, мне и в этом времени хорошо.

— Но в то время жили такие классики!

— Это в тебе говорит будущий литературовед или филолог. Но в то время были и войны, и дуэли, а одна из этих дуэлей убили Лермонтова.

— А если не брать в расчет кавказскую войну, то остальное ведь интересно!

— Каждое время по-своему интересно и романтично.

— Представляешь, что можно было на балу поговорить вот так просто, как мы с тобой, с самим Пушкиным или Гоголем.

— Представляю, — Николай улыбнулся. – Но кто тебя, Марина, обещал пустить на тот бал?

— Никто, просто мечтаю.

— И представляешь себя, наверное, не меньше, чем княгиней. Так?

— Почему бы и нет.

— А ты себе представь, что родилась крепостной или дочерью шарманщика. Не всем же быть голубой крови. Вот и весь бал, и французские манеры...

— Нет, Коля, я так не хочу и думать.

— Конечно, княгиней лучше! У меня есть друг - Холстов Эдик, как посмотрел фильм «Спартак», тоже себя патрицием мнил. А рабом, даже в мечтах, никто не хочет быть.

— Правильно рассуждаешь, Николай, но мечта - она потому и мечта, что в ней много света и мало темноты. А, если себя кто-то представляет нищим и серым, то у такого человека просто нет будущего. Ну, так кем хотел бы быть ты в прошлом?

— Пожалуй, согласен на путешественника - через Кавказ в Индию, — засмеялся Николай.

— Молодец, это лучше, чем шарманщиком.

— Это с какой стороны еще посмотреть, Марина. Бывает, что лучше свободным и нищим, чем жить в золотой клетке. И, все-таки, все мы  вышли из народа, ведь так? Или ты из благородных?

— Отец - из крестьян, мама - из рабочей семьи.

— У меня тоже деды из рабочих. Значит, вышли из народа. Только почему-то из моих знакомых никто не хочет в этот самый народ возвращаться.

— А зачем? Мне больше нравится быть филологом, да и у тебя лучше получится изучать географию, чем стоять у станка. Наши отцы, Коля, заработали на фронте наше будущее, и не стоит от этого отказываться.

— Да я и не собираюсь ничего менять. Просто заметил, что не у всех получается хорошая жизнь. Списки, очереди, дефицит... Мои однокурсники в общежитии только за счет посылок из села и живут.

— Ну и что? — Марина пожала плечами. – Моя мама правильно говорит: счастья на всех все равно не хватит, оно достается самым достойным. Пойдем к автобусу?

— Пойдем.

Николай понял, что Марина хочет переменить тему разговора, и рассуждения о простых неудачниках, какими ей казались обычные люди, для нее совсем неинтересны. Да и зачем, действительно, обременять ее своими суждениями об обыкновенной жизни, протекающей каждый день за окном отцовского служебного автомобиля. И что ты вообще можешь и хочешь сделать в этой ситуации семидесятых годов. Но так уж все и угрюмо? Отдать кому-то что-то свое, чтобы не иметь этого самому? А стоит ли! И кем назовут тебя друзья? Пожалуй, Марина на самом деле права - счастье нельзя поделить на мельчайшие кусочки, его тогда просто-напросто не будет никому видно.

С этими мыслями Николай сел на сиденье и моментально переключился на другое, когда Марина взяла его за руку и с просительными нотками в голосе спросила:

—  А завтра поедешь с нами?

— Конечно! — воскликнул Николай, даже не уточнив, куда Загудины собираются ехать.

Возле озера «Провал» он вдруг понял, почему Марине неинтересны длинные в рассуждениях темы, когда она внезапно сказала:

— Девятнадцать дней - это совсем мало. Как сейчас быстро полетит время... Всего  девятнадцать дней, включая этот.

— Больше двух недель.

— Можно сказать и «почти две декады», — Марина повернула к Николаю лицо, и он увидел глаза, заполненные неподдельной грустью.

И в это миг его сердце стало биться чуть чаще, будто бы невидимая сила извне стала руководить его естеством и мыслями. Он понял, что интересен Марине, и ей намного нужнее говорить о них двоих, а не каких либо других посторонних предметах. Или о том, что в какой-то степени затрагивает отношения мужчины и женщины, слова, приближающие их к некой общей мысли и общему эталону в поступках, делах, помыслах, мечтах...

Николай вдруг явственно ощутил, - как именно - он не мог сам себе это объяснить, - что Марина в этот миг чувствует то же самое, что и он, где-то их мысли соединились и говорят сами без их участия. Наступил некий новый поворот в их отношениях, когда тихая грусть Марины стала вдруг общим чувством и состоянием. Стараясь не выдавать своего волнения - молчание затянулось - Николай ответил:

— Мне интересно с тобой, Марина. Я готов тебя сопровождать везде, если тебе это не надоест.

— Нет, не надоест, — сразу же ответила девушка. – Ты - хороший собеседник... И, мне кажется, можешь быть надежным другом.

— Это высокая оценка для меня, Марина. Я сделаю все, чтобы тебя не огорчить и не разочаровать.

Произнеся эти слова, как клятву, Николай взял на себя своего рода обязательство, не скрепленное ничем, кроме собственной совести, но он верил, что способен исполнить эти свои слова.

Юность часто не знает, что находится за поворотами жизненного пути, по неопытности полагая, что для нее везде обязан гореть зеленый свет, и все рытвины с ухабами исключены. И только град  шишек останавливает от необдуманного движения напролом. Происходит это не у всех одинаково и с разными последствиями. Но думает ли какая душа об этом, когда путь чист и на горизонте нет ни одной черной тучи? И самое интересное, что, даже осознавая то, что жизнь выкрашена в полоску, даже самые умные люди не верят, что именно с ними может произойти что-то непредсказуемое. С одной стороны, оптимизм - крепкая черта характера, да и нельзя постоянно  ходить, поглядывая, не свалится ли что-нибудь сверху. Но, пожалуй, даже самое оптимистическое должно быть в меру, не перехлестывающую край. Выплеснутое никогда назад не возвращается...

Марина посмотрела долгим, совершенно другим, оценивающим взглядом, и промолчала, давая Николаю возможность самому предположить, взвесить и определить все то, что сейчас происходит в душе у девушки.

Автобус проезжал через очередной поселок и белые дома, утопающие в садах, оставались позади, и их светлые прямоугольники, скрывающиеся из виду, напоминали Марине отрывные листки календаря...

И где только Загудины не побывали в последующие дни. Генерал несколько раз брал гостевую «Волгу» и они колесили, не привязываясь к туристическим маршрутам, где угодно. В эти, заполненные впечатлениями, стремительные дни, время летело незаметно, как тени облаков над землей. Дни отдыха уходили один за другим, бесконечной чередой, исчезая за зигзагами жизненного пути безвозвратно. И ранним утром розовые облака уже не были такими же, как накануне, и вечерний закат по-иному обагрял темнеющие горы и облака. И песня, прослушанная несколько раз, приобретала новый смысл и отчетливые звуки.

Татьяна Федоровна с удивлением наблюдала за дочерью, которая предпочла новым знакомствам  этого спокойного высокого парня с задумчивыми глазами. Когда она поделилась своим удивлением с Егором Михайловичем, тот просто ответил: «Выросла она уже, Танюша, а мы и не заметили».

Форелевое хозяйство на берегу чистейшей горной речки с холодной водой и свободные, на первый взгляд, блестящие рыбины в сверкающей бликами солнца воде.

Древние храмы Архыза, старинные крепости на холмах и горных перевалах, стада овец на ровных вытоптанных дорожках в зелени крутых склонов, чистый неповторимый воздух, напоенный безмятежностью, теплом, радостью; короткие, сверкающие яркими зигзагами, молнии и мягкий теплый дождь с ароматом полевых цветов; бриллиантовый блеск заснеженных вершин. Все увиденное напоминало чудесную сказочную страну, и только реверсивные следы от реактивных самолетов на голубом небосводе возвращали к действительности и плавно опускали на землю.

Наступил очередной летний вечер, самый обычный, с очередной комедией  в летнем кинотеатре, со звуками танго, доносящимся с танцевальной площадки, со звоном бокалов сверкающего огнями кафе, с легким ветром, неустанно летающим по полутемным аллеям парка.

Они шли вокруг очередного фонтана, где в лучах зажженных фонарей виднелись медленно проплывающие среди замшелых  камней маленькие красные рыбки.

—Уезжаете? — спросила Марина, хотя ответ и так был известен.

— Да, поедем сразу после завтрака. Маме надо еще побывать в Кисловодском санатории, — Николай кивнул на рыбок. – Всем надо куда идти, ехать, лететь, плыть. Движение - жизнь.

— Понравился Кавказ?

— Спрашиваешь! Конечно, Марина, места незабываемые. Буду смотреть на фотографии и вспоминать, где ходили, что видели и говорили. Теперь все эти места, хочешь ты этого или нет, будут связаны с тобой. Услышу слово «Машук» и, пожалуй, быстрее вспомню твое имя, а не Лермонтова.

— Неужели? — засмеялась Марина.

— Правда, можешь мне поверить. Хорошо, что мы живем в одном городе и учимся в одном университете, а иначе я бы умер с тоски... Я думаю, мы встретимся в Ленинграде.

— Если будем пропускать занятия и ходить по коридорам.

— А по вечерам?

— Тоже заниматься надо, каникулы кончаются, Николай.

— Ты серьезно?

Марина молча кивнула.

Они присели на скамью под единственным не горевшим фонарем на аллее и оказались в темном пятне среди постриженных кустов и маленького цветника с ночными фиалками. Сюда слабо доносилась музыка с дальнего угла парка, где работала танцплощадка, и совсем не было слышно никаких шагов.

— В выходные то хоть я смогу тебя увидеть? — снова спросил Николай после непродолжительного молчания.

— Сможешь, мы созвонимся в городе.

— Вот это я и хотел узнать - твой телефон.

— Шесть, два, сорок, семьдесят.

— Запомнил. А у нас сорок восемь, двадцать один, пятьдесят пять. Но я первый тебе позвоню. Договорились?

— Хорошо, позвони.

Николай обнял ее и глубоко вздохнул.

— Этот телефон я никогда не забуду. Но даже, если бы и забыл, за это время так много о тебе узнал, столько времени прошло...

Он продолжал говорить теплые слова, согревающие Марину в этот обычный вечер. И обеим было хорошо, свободно, спокойно, радостно, как на островке маленького счастья. Молодой паре казалось, что, если не пуд, то килограмм соли, они уже вместе съели, и впереди их ожидает еще пятнадцать...                                                                                                       

                                                                                     

 

                                  ©  2010  Владимир Чернов   E-mail vecho@mail.ru  ICQ 1444572     SKYPE Vladimir 56577