Дворцовая, 10                     

               роман

Главная

Создание книги

Книги

Фотографии

Обо мне

Галерея

Гостевая

                                                                                                                                                                                       

                                                                                                              Глава 19 

Верный одному из своих принципов «каждый должен знать только то, что выполняет», Загудин вызвал вечером Берестова и задал наводящий вопрос:

— Вы помните артиллерийскую часть полковника Мицкявичюса, которая участвовала в параде?

Перед мысленным взором адъютанта вновь пронеслись яркие прожектора, мокрая брусчатка и бесконечные шеренги, шагающие по Дворцовой. Затем рев мощных двигателей, пушки, бронетранспортеры, системы залпового огня и белые влажные листы схемы прохождения колонн с карандашными отметками и капельками дождя, искрящимися на свету.

— Так точно, — ответил Берестов, ожидая, что этим вопросом разговор не закончится.

— Завтра после обеда мы едем в эту часть на учения. Бывали в Луге?

— Не был.

— Значит, побываете. Форма одежды – зимняя полевая. Поедем на УАЗе, полная заправка, машину сюда – к четырнадцати часам. Выпишите на меня и на себя командировочные  удостоверения, на неделю. С нами поедет офицер из управления артиллерии. Все ясно?

— Так точно.

Загудин рассудил верно: зимняя пора, дачного сезона нет, да и никаких особых задач для семьи в городе нет. А, если и будут, Татьяна Федоровна обратится прямо к начальнику военторга Швилиху, как уже не раз бывало. А Берестова надо взять в поле, чтобы не забыл запах солярки. И задачи могут возникнуть такие, что может срочно понадобиться помощник под рукой – для передачи указаний, в первую очередь. Генерал долго готовился к этим дням: он посмотрел не одну карту с планами проведения подобных учений в другое время и на разной местности; допоздна работал с операторами, ракетчиками, боевиками, и даже с военно–научной группой. Он хотел внести в эти учения что-то такое свое, чего еще никогда не было. И, обдумывая очередной учебный вопрос, хотел в точности предвидеть, как будут действовать в разных ситуациях лужские ракетчики и артиллеристы.

Первый заместитель Командующего крупным размашистым почерком исписал две тетради по девяносто шесть листов, изрисовав красными и синими карандашами несколько листов топографических карт. Он заказал из секретной библиотеки десяток учебников и огромных альбомов со схемами. Зеленая лампа на столе горела поздними вечерами, и светлые окна  загудинского кабинета двумя яркими прямоугольниками выделялись на фоне темного здания правее и выше третьего подъезда.

Весь этот материал – написанный, вычерченный, обмозгованный, тщательно законспектированный и отработанный – Егор Михайлович на учения не взял. Он и так хорошо запомнил все, что лично выводил рукой эти две недели подготовки. В боковом кармане перед выездом лежал только один небольшой чистый блокнот. На этих учениях у генерала не было лишних людей, поэтому он и взял Берестова с собой.

Артиллерия испокон веков именовалась «Богом войны» и этому было много причин. Наиглавнейшая из них заключалась, конечно, в первостепенной роли, отводившейся артиллерии при подготовке к атаке и для устойчивости обороны. Эту азбуку отлично знал любой пехотинец. Но не только поэтому. Артиллерийские войска, а ракетные тем более, были в определенной степени грамотнее общевойсковиков, и всегда ладили с математикой, физикой и метеорологией. И, глядя, как артиллерист колдует с буссолью, у дальномера, у орудийного прицела, над картой и с непонятными таблицами, забитыми тысячами цифр, пехотинец смотрел на него, как на божество, чувствуя свою недосягаемость до этого уровня.

Но генерал, соглашаясь с этим выражением «Бог войны», знал, что он - руководитель учений и не имеет права чего-то не знать из того, что сам будет требовать от ракетчиков и артиллеристов. Он терпеливо корпел над картой, изучая район и этапы учения, присматривался к местности, которую никогда до этого не видел, представляя, как выглядят сейчас эти зеленые пятна рощ и лесов, коричневые линии дорог и голубые ленточки рек. Этими темными вечерами Загудин отвлекался только на звонок городского телефона, терпеливо и односложно повторяя: «Да, на работе… Жди… Скоро буду… Через полчаса». Клал трубку на рычаг и снова погружался мыслями в шум двигателей, идущей по проселкам техники, в грохот учебного боя, в вопросы и ответы на заслушиваниях.

Генерал думал и о том, что Командующий не просто так назначает его руководителем учений в самые передовые части округа. Во-первых, Командующий хочет знать истинное положение дел и настоящий вес хороших оценок, выставленных в прошлом. Во-вторых, самому Командующему и не надо везде присутствовать лично. Ну, а в-третьих, может быть,  Груздев тренирует его для другой должности. Это «третье» Загудин держал глубоко и далеко в своих мыслях, но все равно думал об этом. Да и Татьяна Федоровна напоминала ему почти каждый день, что он – Герой Советского Союза – достоин и другого назначения. Егор Михайлович отмахивался со словами «Да я и к этой должности еще не привык», но жена в своих дальнейших планах была неутомима и настойчива.

Выехали вовремя. Загудин сел впереди и, когда УАЗ тронулся с мест, полуобернулся к майору – артиллеристу со словами:

— Не заблудимся, Анисимов?

— Нет, товарищ генерал. Я с Луги служить начинал и лужский полигон тоже весь изъездил.

— Ну, надеюсь, — генерал посмотрел на дворники, лениво смахивающие снежинки с ветрового стекла. — Только с погодой что-то не повезло.

Берестов молча смотрел в боковое окно на быстро темнеющие дома и потоки машин, мчавшихся по Московскому проспекту в обеих направлениях с сотнями ярких фар. Впереди, на «Средней Рогатке», показались сплошные щиты, окружавшие всю площадь, и темный обелиск, уходящий вверх в черное небо. Даже приблизительных очертаний этого сооружения невозможно было представить, до того высокими казались деревянные конструкции, скрывающие строительство. Но Загудин хорошо знал, что скрывалось за забором, ведь он был депутатом городского совета. На площади строился монумент, который должны открыть к тридцатилетию Победы – подарок ленинградцам.

Машина мчалась к Луге, а Загудин старался представить себе далекие годы войны и то, как в этих местах защищали Ленинград войска и жители бесстрашного города – Героя. Перед его глазами проплывали картины сорок первого года, известные по прочитанным документам, рабочая карта генерала Жукова, хранящаяся в музее на улице Куйбышева, и рядом – на другом стенде – кусочек блокадного хлеба в сто двадцать суточных грамм. УАЗ проехал мимо Пулковской обсерватории и генерал, оглянувшись назад и  увидев близкие огни огромного города, в очередной раз убедился в том, как близко и угрожающе фашисты подошли к Ленинграду в первые месяцы войны. В свете фар мимо проплыли памятники и машина, повернув направо, пошла под уклон.

— Потише, гололед начинается, — предупредил Загудин. — Нам торопиться некуда.

Пролетело еще с десяток километровых столбов, и Анисимов внезапно спросил:

— А вы знаете, товарищ генерал, как Лугу в старину называли? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Город назывался «Луга пьяная». Дело в том, что здесь было построено много производств, вырабатывающих спирт, да и местные жители самогонку гнали в большом количестве. И питейных заведений было уйма.

— Надеюсь, что сейчас не так.

— Нет, конечно. Скоро уже и подъедем, через пару километров появятся огни. А от въезда в город совсем недалеко до дивизии. Часть эта вам понравится, товарищ генерал. Начиная еще с КПП, у них ворота электромоторами открываются, новый асфальт…

— Все это хорошо и похвально, — заметил Загудин. — Только мы, Анисимов, не ворота едем рассматривать. Кстати, на Дальнем Востоке показывали мне тоже автоматические ворота. Подъезжаешь – расходятся на роликовых направляющих в разные стороны, быстро и удобно. А когда уезжал после проверки из этой части, командир признался, что ворота за троса бойцы таскают, а сами солдаты ловко замаскированы. Ну, что же, похвалил его за находчивость… Бетонный забор начался, здесь что ли?

— Да, приехали, товарищ генерал.

Прошла ночь и в пять часов утра по хорошему морозу Загудин неторопливо вошел в здание штаба дивизии. Выслушал рапорт оперативного дежурного, зашел в дежурку и несколько минут читал инструкции на доске документации. Оперативный четко отвечал на все вопросы и, видимо, тщательно готовился к этому дню.

В это же самое время Берестов уже заканчивал вместе в водителем завтрак, а УАЗ из теплого бокса переместился к воротам КПП. Адъютант знал, что Загудин из штаба обязательно придет в парк боевых машин и спросил, а не лучше ли держать машину у выезда из парка. На что генерал, хмыкнув в кулак, ответил: — «Вы не представляете, что здесь будет через час». И, дожевывая бутерброд с маслом, Вадим размышлял, что же удивительного произойдет. 

А между тем начался отсчет этого последнего часа. В теплых казармах солдаты досматривали десятые сны, хрустящими по снегу шагами прошли валенки очередной смены караула, свистнул маневровый тепловоз на недалекой станции. Генерал вышел в полутемный коридор штаба, где со стен на него смотрели портреты членов Политбюро, высшего командного состава, героев – фронтовиков. У Боевого Знамени с орденами на красном кумаче замер часовой, дневальный по штабу стоял у тумбочки, глядя на освещенное крыльцо.

Загудин возвратился в помещение оперативного дежурного и по его спокойному голосу в телефонную трубку понял, что дежурный уже полностью успокоился и привык к соседству с генералом. Тогда Загудин взглянул на часы, расстегнул черную кожаную папку и, вытаскивая небольшой серый конверт, произнес:

— Вам пакет, товарищ майор. Распишитесь у меня вот здесь в реестре. 

Пробежав глазами несколько строчек послания из штаба округа, майор нажал на черную кнопку, скрывавшейся до этой поры под серой пластинкой алюминия и взялся за трубку телефона. К командиру ракетной бригады полковнику Мицкявичюсу полетели слова:

— Товарищ полковник, объявлена тревога, время пять сорок пять.

Еще через полчаса до Берестова долетел гул заводимых двигателей, и сизый дым из выхлопных труб непрогретых еще  полностью машин огромными клубами вознесся ввысь, заслоняя собой очертания боксов с техникой и закрывая свет фонарей. А затем медленно, оседая вниз, пополз в сторону КПП.

— А не близко ли мы стоим от дороги! — воскликнул Вадим и приказал водителю отъехать еще дальше от асфальтовой полоски, по которой уже выдвигались  к воротам автомобили связистов.

Загудин вынырнул внезапно из-за белых клубов ГАЗ-66, рядом торопливо шагал Анисимов, докладывая на ходу:

— Вся наша контрольная группа на местах – в парке, в районе, на маршрутах выдвижения… Посредники – во всех дивизионах…

— Ладно сработали. Маршрут в район знаете?

— Конечно, товарищ генерал.

— Хорошо. Только сами мы все равно не тронемся. Пусть пройдет эта колонна.

В пути начало светать и теперь верхушки сосен резко темнели на фоне светлого серого неба. Повороты, левые и правые, постоянно чередовались, и не было ни одного ровного участка длиною больше двухсот метров. Будто пьяный дорожник прокладывал эту трассу в район. И скорость колонны нельзя увеличить, и внимание водителей постоянно на пределе. Загудин вспомнил Средне-Выборгское шоссе, которое строилось финнами специально с такими вот постоянно чередующимися поворотами. И цель такой извилистой дороги была одна – не дать авиации прицельно разбомбить всю колонну техники.  

   «Тот, кто строил этот маршрут, вероятно, брал пример со Средне-Выборгского шоссе», — подумал генерал. — «Не ленились, но и деревья зря не валили, старались делать повороты по естественным просекам и опушкам». Лесная дорога была хорошо укатана разными  рисунками шин, но больше и глубже всех маломерок был след широкого протектора МАЗа – ракетного тягача. Этот след шел через кустарники вдоль дороги и явственно пропечатывался на поворотах, выскакивая за габариты и где-то проходя совсем рядом с маленькими сосенками, стряхнувшими с себя снег.

Серое утро без всякого намека на солнце и искрящиеся снежинки, осветило небо еще чуть ярче и превратилось в обычный серый день. Чем дальше колонна втягивалась в лес, тем больше становилось здесь техники, остановившейся справа и слева от дороги, вокруг которой копошились уйма людей, маскирующих машины и сноровисто заметающих следы на снегу огромными сосновыми ветками.

Лес тянулся нескончаемо,  и казалось, что нет ему конца, как и огромному количеству дымящих, гудящих, чадящих разного вида машин и механизмов, разнообразных укрытий, маскировочных сетей, разборных складов, походных кухонь. На тропинках и просеках стояли новенькие таблички с сокращенными обозначениями, на перекрестках утаптывали снег высокими валенками, поглядывая на номера проходящих машин. И только птицы, не привыкшие к такой жизни соснового леса, попрятались куда-то до лучших времен.  

К обеду все стихло, движение машин прекратилось, артиллерийская дивизия заняла огромный район, и с этого времени по лесу передвигались только УАЗы посредников. До обеда Загудин обосновался на развернувшемся командном пункте и внимательно слушал доклады офицеров дивизии по сложившейся обстановке. Пока задача ставилась одна – без потерь занять назначенный район и привести технику в готовность к применению. В притихшем на время лесу решалась задача первого этапа и ставилась первая оценка – одна на тысячи людей.

Пообедав, Загудин покинул командный пункт, и УАЗ заколесил по многочисленным дорогам и дорожкам со шлагбаумами, часовыми и десятками докладов по пути. Анисимов держал на коленях карту и рассматривал, где и что находится. Временами они шли пешком, продираясь сквозь низкие ветви елей, иногда вызывали командира подразделения к себе – к дороге, и иногда Берестов, как гончая, сам бежал через высокие сугробы и наметы.

Ездили они до тех пор, пока не стало темнеть, и тогда Загудин решил поворачивать обратно. За эту поездку им встречались и пушки, и зенитные установки, и БТРы, и заправщики, и санитарные машины, и антенны связи, и БАТы, и мостоукладчики, и ремонтные мастерские. Встречались даже машины военной торговли. Не было только ракетных установок, чему Берестов немало удивился и не смог сдержать этого своего удивления.

— Товарищ генерал, а куда же ушли ракеты?

— Зачем они вам, Берестов? — ответил  Загудин, не оборачиваясь.

— Да, интересно все-таки их увидеть в полевой обстановке.

— А вы знаете, какой район занимает ракетный дивизион?

— Километра три, наверное.

— Побольше, Берестов. Они сейчас далеко отсюда, а мы ездили после командного пункта по подразделениям обеспечения. И никто, кстати, в этих подразделениях, кроме командиров, не знает, где располагаются установки. Вот этим и достигается секретность. Мы ездили на машине и не увидели ракет, а какой-то шпион, попав сюда, потратит намного больше  времени и ничего не найдет. И, если даже он возьмет в плен повара или ремонтника, те ничего шпиону не скажут, потому что сами ничего не знают. Понятно, Берестов?

— Понятно, товарищ генерал.

— А у стратегов еще сложнее, — добавил Анисимов. — Там бывает так, что на командном пункте не знают точного расположения шахты, из которой произойдет пуск, а обслуга шахты не знает, где их командный пункт.

После ужина Загудин ушел к себе в «бабочку» - автомобиль с открывающимися боковинами под кабинет и спальню, и приказал его разбудить в шесть часов, а Берестов предупредил трех дежурных о своем подъеме в пять тридцать и вскоре тоже уснул в комендантской палатке. В этой палатке, располагавшейся на небольшом пригорке, среди высоких сосен, находились два десятка коек, горели три фонаря и грели две печки. Пол был устлан деревянными щитами, возле закрытых окошек стояли раздвижные столы и легкие складывающиеся стулья. В двух углах серели умывальники и баки с водой, на вешалке висели белоснежные полотенца. Во всем чувствовалась хорошая подготовка и забота о людях.

Сон у Берестова получился чисто военным. Сначала, часа три, он крепко спал, но потом организм отдохнул, и он уже до назначенного времени дремал урывками, чутко реагируя на шлепанье полога, звон алюминиевых кружек, царапанье ложек по дну котелков, скрип пружин и чье-то сопение в дальнем углу. К тому же совсем недалеко заработал бензиновый агрегат, и его тарахтенье эхом отражалось от морозного воздуха и черной стены леса с другой стороны поляны.

— Сегодня займемся серьезным делом, — сообщил Загудин, захлопывая дверцу, и УАЗ покатил по лесным дорогам.      

Снова в кабине сидел майор Анисимов, показывая дорогу водителю. И через полчаса пути закончилась техника, среди деревьев ничего не было видно, кроме сугробов без признаков следов, и дорога, очищенная бульдозером, казалось, была проложена лишь вчера без отпечатков следов машин – протекторов и гусениц. Разве что единственный БАТ оставил свою подпись.

Вскоре лес расступился, и машина поехала по открытой местности, слева и справа виднелись сухие заросли камыша на замерзшем болоте и кочки, белыми шапочками выступающие из-под земли. Дорога, проложенная БАТом, провела УАЗ через болото, нырнула в пологий овраг и завиляла по берегу маленькой блестящей речушки. Потом дорога пробралась через мелкий кустарник и вышла из оврага наверх, где резко повернула направо и прямой стрелой, через пахотное поле, устремилась к темной стене леса, видневшегося километрах в трех.

Лес мирно приближался, стали хорошо различимы отдельные деревья – те же сосны и березы – просека, уходящая вглубь. Когда УАЗ въехал в это лесное царство, то и здесь все казалось нелюдимым и спокойным. Но за очередным поворотом дорогу машине преградили три человека, выскочившие из-за деревьев в белых маскхалатах. Один из них предупреждающе поднял руку, двое других взяли автоматы наизготовку.

— Похоже, приехали, — Загудин полез в боковой карман за документами, но старший наряда уже прочитал пропуск на ветровом стекле и освободил дорогу, отдавая честь.

— Поехали, — генерал застегнулся и обратился к Анисимову. — И часто будут останавливать?

— Нет, товарищ генерал. Мы заехали как раз со стороны первого дивизиона, дальше, я понимаю, сегодня не поедем.

— Да, будем работать в первом.

Их уже ждали на командном пункте, и навстречу генералу со ступеней штабной машины ловко спрыгнул высокий офицер в черном комбинезоне. На его рукаве белела повязка с надписью «КД-1» и Загудин узнал командира первого дивизиона майора Ларионова. Поднялись наверх в салон, и все началось как обычно: карта, обстановка, работа штаба дивизиона, выработка решения. Генерал слушал, задавал вопросы, уточнял, что-то записывал в книжечку. Он понимал то, что, может быть, не полностью сознавали офицеры этого звена. Загудин, зная оперативные планы штаба округа, по-своему оценивал и измерял задачи и возможности этого дивизиона в общей обстановке, сложившейся по учению.

Вот здесь-то Берестов и увидел, наконец, ракетные установки, но только не в лесу, а пока только на карте, висевшей на стене. Прикинув по этой карте, где они сейчас находятся, понял, что главное оружие дивизии находится совсем рядом. А воочию увидеть грозные машины пришлось только после обеда.

В это самое время, когда сумерки стали стремительно накрывать лес, командир дивизиона майор Ларионов решил, что после хорошей трапезы со свежей телятиной и жареной картошкой, с парниковыми овощами собственного производства и клюквенным компотом генерал продолжит заслушивание. Комдив прикидывал, кого еще могут спросить и о чем, быстро анализировал обстановку, размышлял, что может измениться в ближайшие часы, и еще раз приказал подготовить штабной салон к совещанию.

Но Загудин рассудил по-другому. Он спокойно допил клюквенный компот, с аппетитом доел теплый пирожок и, выйдя из палатки, дал, наконец, себя сфотографировать суетливому лейтенанту из клуба части. Подышал свежим воздухом, прошелся, заглядывая в разные палатки, и поднялся в салон.

Все офицеры штаба дивизиона были на месте, теплый салон навевал дремоту.

— Товарищи офицеры! — зычно громыхнул Ларионов в тишине штаба и, дремавший в полутьме, дежурный вскочил со стула, уронив шапку на пол и сонно озираясь по сторонам.

На столике дежурного радиоприемник, настроенный на «Маяк», стал отсчитывать сигналы точного времени и все сверили свои часы. Оказывается, как доложил Ларионов, в каждом ракетном дивизионе радиоприемник положен по норме обеспечения и именно для этих целей – сверять точное время. Генерал тоже посмотрел на свой циферблат, затем подошел к карте и показал Ларионову маленький тригонометрический пункт между небольшим озерцом и зеленым овалом леса, километрах в десяти от командного пункта.

— Ларионов, слушайте задачу. Дивизиону совершить марш по маршруту: район расположения – урочище Пойма. Исходный пункт – Ручей Калинный – пройти… — Когда дивизион будет готов к движению?

— Через сорок минут.

— Хорошо, значит плюс пятьдесят минут от настоящего времени.

— Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

— Есть.

Послеобеденный покой стряхнуло ревом многосильных тягачей, доносившимся из глубины лесной чащи. А вскоре из леса показались и ракетные установки, вминающие широкими шинами тягачей – МАЗов глубокий снег и мелкий кустарник. Повинуясь командам командиров установок, стоящих на утрамбованном снегу дороги с флажками, машины медленно поворачивали колесные пары, стараясь по наименьшему радиусу  точно попасть в габариты широкой колеи.

Вскоре колонна тронулась с места и мелкая поросль вдоль дороги мелко затряслась, задрожал и воздух, ставший сразу сине-сизым, скрадывающим последний дневной свет. На технике зажглись слабые огни, закрытые светомаскировочными устройствами. Загудин ехал в штабной машине вместе с командиром дивизиона и начальником штаба. На столе лежала слабо подсвеченная лампой карта. При очередном плавном повороте генерал посмотрел в окно и заметил, как машины перемигиваются фонариками на одном им понятном языке – соблюдался режим радиомолчания. Загудин удовлетворенно кивнул и обратился к командиру дивизиона:

— Посмотрите на карту, Ларионов. Где сейчас голова колонны?

— Вот здесь, у ручья Кривого.

— Так. А ракетные установки дивизиона?

— Примерно здесь, — комдив показал карандашом на проселочную дорогу, выходившую метров через пятьсот на большую поляну.

— Отлично, — бодро подытожил Загудин. — Место хорошее. Сообщите мне, когда выйдете полностью из леса.

Теперь Ларионов догадался, для чего затеян этот марш – ракетный дивизион просто так по лесу не катается. Единственное, о чем он беспокоился – это правильный выбор места для наметившейся вводной. Ведь, если не понимать всей специфики действий ракетчиков, то можно ткнуть пальцем куда угодно и этим безразличием вынудить действовать в обстановке, способной сорвать выполнение задачи. Прошло несколько томительных минут, и командир дивизиона доложил:

— Товарищ генерал, ракетные установки вышли из леса.

— Слушайте приказ, Ларионов, — генерал взял остро заточенный карандаш. — Развернуться с марша и по готовности нанести удар одной ракетой в обычном снаряжении по командному пункту противника, находящемуся в этой точке, — карандаш уткнулся острием в маленькую неприметную высотку восточнее Луги.

— Есть, — ответил майор, и сразу вокруг карты стало тесно.

А помощник начальника штаба быстро нажал на кнопку сигнала водителю и, как только машина остановилась, выпрыгнул из салона и побежал вперед и вправо, размахивая фонариком.

Не прошло и пяти минут, как колонна преобразилась и стала «елочкой» расходиться по сторонам. Рядом со штабной машиной, у небольшой березы развернулись топогеодезисты, и высокий сержант тщательно выписывал столбики цифр, передавае6мые его напарником, стоящим у буссоли.  Еще чуть дальше метеорологи колдовали над своим оборудованием. Метеозонд они не запускали, полагаясь на данные, полученные шесть часов назад, но в остальном готовили новые данные. На фоне небольшой прогалины в лесу с дороги хорошо виднелась ракетная установка со снятым брезентом. Острый конус ракеты медленно поднимался к зениту и устанавливался на пусковой стол.

Вокруг кипела сноровистая работа, звучали отрывистые команды, а часы на руке Загудина беспристрастно отсчитывали минуты. Генерал стоял возле радийной машины, глядя на мелькающие вокруг огоньки фонариков. До его слуха донеслась команда «Расчет в укрытие», и в это время подбежал Ларионов.

— Товарищ генерал, расчет к пуску готов.

— Хорошо, Ларионов, отбой, — Загудин посмотрел на часы. — А как я проверю правильность ваших расчетов? Туда ли вы посылаете ракету?

— Туда, товарищ генерал. В штабе дивизии все данные.

— Пойдемте, посмотрим.

— Сейчас все проверю, товарищ генерал, — заверил Анисимов.

За время выполнения вводной карта изменилась: на ней появились линии и кружочки в районе учебной цели, а начальник штаба майор Вахрушев, перебирая листочки с цифрами, подробно доложил генералу расчетную баллистику ракеты.

При полной темноте ракетный дивизион возвращался в тот же район, который оставил несколько часов назад. Машины привычно занимали места стоянок и маскировались расчетами.

Рано утром в расположении первого дивизиона появился замполит бригады подполковник Васюков – командир бригады полковник Мицкявичюс послал его узнать, как обстоят здесь дела. Да и день намечался для оценки дивизиона Ларионова, пожалуй, самый важный. Васюков сразу стал просить Загудина выйти из штабного салона сфотографироваться для бригадной газеты, чего Егор Михайлович терпеть не мог – специально позировать для фото. Не выказывая своего недовольства, генерал отправил замполита посмотреть быт дивизиона, а сам направился в развернутую «бабочку», стоявшую невдалеке. Два раза в сутки Загудин докладывал Командующему о ходе учений и сегодня ровно в девять начался очередной доклад.      

— Вчера выполнили очередную задачу, товарищ Командующий, — генерал левой рукой прижимал к уху телефонную трубку, а правой перелистывал листки блокнота. — Да, действуют уверенно, заслуживают высокой оценки.

— Что сегодня? — уточнил Командующий, хотя и знал общий план учений.

— Сегодня выполнение задачи номер три, начинаем через  час.

— Хорошо, начинайте по плану. Только… — Груздев на минуту замолчал, и в трубке слышалось только дыхание. — Я попрошу, Егор Михайлович, не подходите близко к объекту.

— Понял вас, — ответил Загудин.

Они обменялись еще несколькими сообщениями, и генерал задумчиво опустил трубку на рычаг. Опять в разговоре незримо проскользнула тень маршала артиллерии Неделина. Тот трагический случай произошел уже больше десяти лет назад, но до сих пор ракетчики вспоминают о нем. Взрыв ракеты на старте унес жизни десятков людей, в том числе и прославленного маршала.

Сегодня тоже предстоит заправка ракеты, не такой большой, как взорвавшейся, но все-таки ракеты… «Неужели это так до сих пор опасно и не найдена стопроцентная гарантия исключения подобных случайностей», — думал генерал. И, размышляя о суровости бытия, он, в первую очередь, думал не о себе, а о тех людях, которым предстоит выполнять опасную и сложную задачу.

Подходя к штабному салону, Егор Михайлович снова попал на глаза подполковнику Васюкову и тот стал просить сфотографироваться, потому что пока светло, да и при выполнении задачи снимать уже будет нельзя. Скрепя сердце, генерал согласился. Рядом оказались еще командир дивизиона Анисимов с несколькими офицерами, и замполит радостно щелкнул несколько раз объективом «ФЭДа».

После съемки Загудин почувствовал освобождение, как от тяжелого груза, тронулся с места по направлению к УАЗу, но тут его внимание привлекла странная группа. По дороге к штабной машине шел человек в белом маскхалате, с рюкзаком и одной лыжей на плече. Человека без знаков различия сопровождали двое других в шинелях, касках и с автоматами в руках.

— Что за команда? — удивился генерал и Берестов быстрым шагом пошел наискосок подходившим.

— Шпион, товарищ генерал, — доложил он, вернувшись обратно.

— Интересно, и откуда?

— Я не спрашивал.

— Пойдем, посмотрим, — Загудин вошел в ближайшую большую палатку, приказав: — Приведите всех сюда.

Вскоре полог палатки распахнулся, и команда предстала перед генералом. Задержанный оказался высоким, на голову выше своих сопровождающих, парнем. Под расстегнутым белым маскхалатом виднелся серый комбинезон со множеством карманов на груди, рукавах, бедрах. При проведении обыска присутствующие офицеры смотрели на гостя, как на инопланетянина, когда из карманов извлекались специальный нож, компас, аптечка, лыжная мазь, флакончики, а из рюкзака – невиданный паек и макет мины. Сопровождающие солдаты вообще замерли,  и стояли, раскрыв рты, принимая пойманного за настоящего шпиона.

— Откуда? — доброжелательно спросил Загудин.

— Из-под Пскова.

— Какая часть?

— Десять семьдесят один отдельный учебный полк спецназа, войсковая часть пятьдесят один ноль шестьдесят четыре.

— Промежницы?

— Так точно. Жаль, что я лыжу поломал, а так бы они меня не догнали, — спецназовец кивнул на автоматчиков. — А рукопашный бой нам запретили применять, чтобы пацанов не покалечить.

— Правильно, на чем сюда добрались?

— Высадили с вертолета, тридцать километров отсюда.

— И давно здесь ходили?

— Всю ночь, но ничего не получилось… Не нашли установки.

— Ну, ладно, отдыхайте, — генерал распахнул полог и вышел наружу.

Натягивая перчатки, посмотрел на часы:

— Пора ехать на задачу. Ларионов, сообщите разведчикам, что их человек у нас, пусть заберут. Командиру бригады доложите, что солдатам  из охраны я объявил отпуск.

УАЗ с Загудиным тронулся с места, а лейтенант – клубный работник обратился к замполиту:

— Товарищ подполковник, эти ребята из охраны – настоящие герои, я их сфотографирую и напишу о них в газету.  Да и этот разведчик тоже молодец, и о нем напишу.

— Об охране пишите, это правильно. Но вот спецназовца, Филаров, я вам не разрешаю в героя превращать, не надо его идеализировать.

— Почему это?

— Да потому, что ничего вы, Филаров, не соображаете. Вы представляете, чем занимаются эти спецназовцы?  Да, они выполняют опасную работу, ходят по тылам противника. Но они и предназначены убивать. Не просто убивать, а ножом или душить. Вы бы смогли это сделать?

— Нет. Но они же убивают врагов.

— Вот, вы не сможете, — продолжил замполит, будто не слышал второго предложения. — А они могут. Это кем надо быть, чтобы суметь! Вот и подбирают для спецназа начинающих хулиганов, бандитов на грани отсидки, хладнокровных людей. И, в первую очередь, отбор идет в детских домах – там люди вырастают жестче в борьбе за жизнь, безжалостные. Да и оплакивать их будет некому, когда такого убьют. Не надо, Филаров, чтобы на таких людей наши солдаты равнялись, для таких, ведь, мордобой – обыкновенное дело. Нам таких примеров для подражания не надо. Короче, забудьте вообще об этом человеке.

Замполит ушел, а лейтенант остался в полном недоумении, припоминая, как десять минут назад подполковник говорил пойманному разведчику: «Молодец!», «Элита армии!», «Настоящий воин!».

Третья задача, как оказалось, была не в единственном числе и подразделялась не несколько подзадач. К этому дню была подготовлена большая поляна, очищенная от снега. Кроме того, что трудился весь дивизион в полном составе, посмотреть не работу коллег собрались и все офицеры бригады, офицеры штаба артиллерии округа. И все, происходившее в этот день на лесной поляне, находилось под молчаливым содействием десятков глаз.

На самом большом удалении от людской массы осуществлялась заправка ракеты окислителем. Вокруг темно-зеленой сигары, уложенной в стапели, сновали люди в защите, перебирая рукава шлангов. Возле машины с цистерной стояли два человека. Их лица скрывали противогазы, а защитные комплекты плотно подогнаны и застегнуты на все пукли. Два человека вращали маховики на пульте управления, из верхней трубы автомобиля вверх поднимался желтый дымок.

Отдельные площадки уставили щитами, огородили ленточками и сейчас офицеры бригады через каждые двадцать минут переходили с одного учебного места на другое, притопывая ногами. День выдался на редкость погожим, даже солнце пробивалось сквозь тучи, но морозец давал себя знать. В перерывах офицеры бодро торопились в палатку для обогрева, где можно было попить чаю с бутербродами, и эту палатку, уютную и гостеприимную, заместитель командира бригады по тылу любовно называл «салодромом».

В один их таких перерывов Берестов выпил кружку чая и пошел по поляне посмотреть поближе ракетную установку. Проходя мимо машины с желтым дымком, он хотел приблизиться к пульту управления и сплетенным разноцветным шлангам, но обратил внимание на строгую запретительную табличку и дальше не пошел. Здесь и застал его подбежавший сзади сержант – посыльный.

— Вы – старший лейтенант Берестов?

— Да.

— Вас вызывает генерал Загудин.

Берестов обернулся и по самому большому скоплению народа определил, где сейчас начальник. Генерал с Анисимовым уже садились в машину, и Берестов быстро запрыгнул на заднее сиденье. Оказалось, что в задачу Загудина входила не только проверка лужской бригады, но и нечто другое, о чем он сказал уже в машине.

— Полетим на объект «Л», пилоты маршрут знают.

Анисимов с понимающим видом кивнул и сказал «Понял», но для Берестова некий объект с буквой «Л» был пока неизвестен,  и на чем предстоит лететь из этого леса, он тоже не понял до тех пор, пока они не загрузились в МИ-8, стоявший в километре от учебной поляны. Вертолет был запланирован для полета еще после вчерашнего вечернего доклада Загудина Командующему и летчик с механиком терпеливо дожидались генерала на небольшой расчищенной  площадке с указателем направления ветра.

После короткого зависания винтокрылая стрекоза уверенно развернулась на север и быстро понеслась с набором высоты над темно – зелеными соснами. И до самой посадки пассажиров сопровождали грохот, вибрация и резкие перепады на воздушных ямах. Скоро появилась сизая дымка и Берестов, всматриваясь в иллюминатор, уже не мог определить – где же  они сейчас летят, и, удивляясь спокойствию и зоркости пилота. Сосны и белые пятна полян внизу, пересекаемые линиями электропередач, тянулись нескончаемой чередой. Да еще редкие дороги, огибающие овраги и замерзшие речушки.

Через полчаса такого полета они приземлились на ничем не выделяющуюся  поляну, и дальше извилистой лесной дорогой на УАЗе добрались до ворот воинской части, обнесенной по периметру обыкновенным стандартным бетонным забором. Типичный воинский городок с двухэтажными казармами, плацем, зданием штаба, столовой и парковой зоной.

— Это и есть объект «Л»? — тихо спросил Берестов у Анисимова, когда они вышли из машины и направились к  штабу.

— Почти, — подтвердил майор и кивнул головой на колючую проволоку ограждения, тянувшегося среди сосен метрах в двухстах  от штаба. — Сама «Элька» там, а здесь – жилая зона.

За ограждением виднелись овальные капониры, низко вросшие в землю, вышки часовых и белые маскировочные сети, натянутые над проплешинами соснового леса. На территории части было поразительно тихо, но, если бы Берестов подошел ближе к проволоке, то рассмотрел бы надписи на предупреждающих табличках и расслышал слабый гул идущего по ограждению тока высокого напряжения.

И стоя возле штаба в ожидании генерала, и, сидя в грохочущем вертолете, взявшем обратный курс под Лугу, Вадим раздумывал об этой странной части, затерянной среди лесов недалеко от Ладожского озера. Что это за объект, можно было только догадываться. Но эти догадки воплотились в подтверждение очень скоро, почти сразу по возвращении на учебную поляну.

Генерал стоял у ракетной установки и смотрел то на горизонтальную сигару, укрытую маскировочной сетью, то на автокран невдалеке, то на свои часы. Рядом, поеживаясь от морозца, тихо беседовала группа офицеров штаба бригады. Когда из-за деревьев раздался гул автомобильного двигателя, все внезапно оживились, а с появлением на дороге обычного ЗИЛа, похожего на автомастерскую, весело заулыбались, обмениваясь радостными репликами.  

Из кабины выскочил лейтенант – в шинели, перепоясанный портупеей и с полевой сумкой на боку, и  подошел к генералу и командиру бригады.

— Вовремя, хорошо, — произнес Загудин, выслушав рапорт.

А Анисимов, повернувшись к Берестову, тихо добавил:

— Все, брат, привезли начинку для конфеты, — и улыбнулся. — Конечно, не настоящий ядерный боеприпас, но макет очень похожий.

— С того объекта Эл?

— С него самого. Мы называем это место по-разному: «Эльза», «Элеонора», «Элла», «Эльвира»… Но друг друга понимаем. Сейчас осталось точно попасть на двадцать четыре точки болтов и затянуть гайки.

Темно-зеленый конус завис в воздухе и стал медленно приближаться к ракете. Два солдата взялись за троса, удерживая конус по направлению.

— Крановщики в бригаде – ювелиры, — довольно заметил Анисимов, наблюдая как две части точно сошлись, и солдаты сноровисто принялись закручивать гайки.

— Что-то вид у нее непривычный, — Берестов припомнил виденные раньше фотографии и сравнил их с торчащими болтами.

— А, ты про это? Так еще не все. Надо одеть утеплитель – приборы у нас любят плюс восемнадцать – потом обтекатель, и тогда увидишь изделие в настоящей красе.

В серых сумерках уходящего дня ракета, к которой прикасались десятки рук рабочих, инженеров, конструкторов, солдат и офицеров, сейчас одиноко стояла на стартовом столе в углу леса, готовая навсегда уйти в облака – к цели. На поляне уже никого не было, только ветер гулял в верхушках сосен, наступила тревожная тишина, когда по специальным средствам связи оставалось получить команду «Ввод ключа». Но через несколько минут ожидания поступила команда «Отбой».      

На следующий день, проведя разбор учений в Луге, Загудин возвращался в Ленинград. Они выехали уже после обеда и снова начали поездку в зимнем сумраке, быстро переходящем в ночь. И снова дорогу и окрестности можно было видеть только в свете фар и придорожных фонарей.

Сначала генерал молча о чем-то раздумывал под монотонное пение мотора, а потом поправил каракулевую шапку и обернулся назад – не дремлют ли попутчики?

— Пожалуй, Мицкявичюс – хороший  командир бригады… Но придется с ним расстаться, — Загудин слегка пристукнул по колену, словно утверждая свои слова.

— Как расстаться? — вырвалось у Анисимова, не сразу понявшего, в чем заключается расставание с комбригом.

— Сегодня говорил с Командующим. Москва рассматривает полковника Мицкявичюса на должность военного комиссара Литвы. Дело в том, что на эту должность требуется именно литовец по национальности.

— Повезло Мицкявичюсу. Теперь генерала получит?

— Получит.

— А у нас в штабе округа, его бы, пожалуй, не назначили на генеральскую должность. Да, товарищ генерал?

— Не знаю, Анисимов, кадровикам виднее.

Генерал внезапно нахмурился и отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен. А Берестов, услышав эту новость, подумал о двух толковых офицерах бригады – начальнике штаба подполковнике Федченко и командире первого дивизиона майоре Ларионове, которые тоже теперь должны пойти на повышение.

Немного разошлись тучи и с Пулковских высот стали видны огни большого города, а в черном небе заблестели маленькими бриллиантами яркие зимние звезды. От взлетной полосы недалекого уже аэродрома оторвался очередной самолет и, мигая красными огнями, плавно развернулся над Финским заливом, улетая в далекие прекрасные края.      

 

 

                                  ©  2010  Владимир Чернов   E-mail vecho@mail.ru  ICQ 1444572     SKYPE Vladimir 56577