Глава 3 

Дальневосточная группировка войск была самой крупной в Советской армии. Когда-то отсюда в суровую осень сорок первого года снимали и перебрасывали дивизии под Москву. В послевоенное время армии Дальневосточного военного округа противостояли здесь, в первую очередь, вооруженным силам США, Японии и Южной Кореи. Пятидесятые годы отмечены крепкой дружбой с Китаем: в торговле, науке, образовании. Советский союз в обмен на изделия легкой промышленности подарил дружественному соседу автомобильные, авиационные и танковые заводы, тысячи китайских студентов учились в советских институтах.

В шестидесятые годы произошло охлаждение отношений, вплоть до открытой враждебности со стороны Китая. Действия многомиллионного соседа стали носить непредсказуемый характер, возникла явная угроза для дальневосточных рубежей. Поэтому, исходя из логики развития событий, задачи Дальневосточного военного округа были пересмотрены и изменены, а количество войск увеличено. Разворачивались полки и дивизии; среди сопок, болот и лесов вырастали новые военные городки; к границам потянулись надежные дороги под любую технику; строились склады для горючего, боеприпасов, ремонтных комплектов; заработал на полную мощность танкоремонтный завод; укладывались бетонные плиты для новых взлетных полос аэродромов; в доках стояли только боевые корабли.

В это горячее для всей армии время на Дальний Восток по замене приехал полковник Загудин, назначенный командиром одной из дивизий в Приморье. До этого назначения Егор Михайлович служил на западе и с приездом впервые познакомился с дальневосточной землей.

Как ни отговаривала Загудина мать жены - Марья Фаридовна, не брать пока с собой семью, зная из новостей о непростой здешней обстановке, полковник на это не согласился и просто ответил: «У меня целая дивизия. Что же я таким войском свою семью не защищу!?». Вскоре все семейство - жена Татьяна Федоровна, дочери Аня и Марина, - уехали вместе с Загудиным с Ярославского вокзала поездом, чтобы в пути посмотреть страну, а Марья Фаридовна осталась со своими волнениями в Москве, где она проживала в районе Лефортово.

Суровые края, усеянные сопками, болотами и дремучей тайгой, сразу понравились Загудину. В первые дни, когда он принимал дивизию, по устоявшейся уже привычке поручил начальнику политотдела подобрать для него литературу по Приморью, и по вечерам подолгу сидел за письменным столом, читая об Арсеньеве, Дежневе, Хабарове, Москвитине, об операциях гражданской войны, о командовании Блюхера войсками Дальневосточного округа.

За неделю Загудин освоил столько, что удивлял коренных местных партийных и хозяйственных работников глубоким знанием обстановки в крае. Через некоторое время состоялся Военный Совет, где начинающий комдив воочию увидел, какую силу представляет округ, сколько у него коллег - командиров дивизий.

Загудин, на первый взгляд, ничем не отличался от одетых в одинаковую форму, других комдивов, но опытный взор Командующего войсками округа Толокова сразу выделил его среди остальных полковников. И не только потому, что на груди офицера блестела Золотая Звезда Героя Советского Союза. А потому, что за открытой улыбкой и острыми внимательными глазами невысокого плотного комдива скрывались огромная сила воли, неиссякаемая энергия, любовь к военному ремеслу и незаурядный командирский ум.

Вскоре, поздней осенью, Командующий посетил дивизию Загудина, и одна из целей этого была - выяснить, подтвердятся ли его первоначальные выводы. В городках и на полигонах генерал Толоков увидел планомерную боевую учебу. Не было ни свежеокрашенных заборов, ни мытых щетками строевых плацов, ни новой со склада формы на дневальных по контрольно - пропускным пунктам, ни портрета Командующего на клубе. Не было ничего, что напоминало бы ночной аврал и тренировки до одурения. Все, что увидел Командующий, было только в рамках устава и не более того. Ничего вычурного, мишурного, показушного, яркого снаружи и гнилого внутри. Много повидавший генерал армии понял, что в дивизии Загудина так проходит каждый день, и, представляя, какой труд вложен в этот воинский порядок, искренне похвалил полковника.

В конце дня Командующий посетил мотострелковый полк, который стоял на окраине небольшого городка с китайским названием Иман. С высокого правого берега Уссури виднелся изгиб реки с песчаными отмелями, небольшие китайские домики на той стороне. Ветер срывал последние листья с высоких осин и тополей, окружавших старое здание из красного кирпича - бывшую казарму сторожевой заставы казаков.

Командующий и окружавшие его офицеры были одеты в черные брезентовые куртки поверх кителей, на головах - солдатские шапки со звездочками. Соблюдалась маскировка при проведении рекогносцировки на границе. Толоков прошел среди окопов с танками и орудиями, спустился в ходы сообщения, заглянул в блиндажи, заполненные боеприпасами. Потом спустился ближе к берегу, вышел к рощице и из-за деревьев посмотрел на проволочные заграждения пограничников и китайский берег. Вдалеке трепетало на ветру белое полотнище, привязанное к столбам, и ветер доносил звуки бравурного марша с хоровым пением.

Генерал армии попросил бинокль и увидел, что надпись выполнена не иероглифами, а буквами, но разобрать слов на длинном транспаранте не смог.

— Я знаю, что там написано, товарищ Командующий, — подал голос командир полка, высокий подполковник с румяными щеками.

— И что? — Толоков повел биноклем на две, дымящие черным дымом, трубы.

— Да, ерунда полная!

— Говорите.

— Оторвем собачьи головы ревизионистам, — заученно произнес подполковник и еще больше покраснел.

— Действительно, ерунда, — согласился Командующий. – Вы себя ревизионистом считаете, Егор Михайлович?

— Нет, — отозвался Загудин.

— Может, это они о себе пишут. А, если серьезно, то здесь опасное место. Берег высокий и существует широкая мертвая зона для эффективного огня. Готовьте места для минных полей, рубежи развертывания для танков. Командир дивизии покажет, где это лучше сделать.

— Есть, — четко ответил подполковник, и, как бы про себя, добавил: — Неужели они смогут пойти, даже не верится...

— Не о том говорите, товарищ подполковник, — повысил голос Толоков. – Об этом дипломаты думают. А ваш долг - обеспечить здесь железный заслон в любых условиях обстановки. Полковник Загудин вам сам все подробно объяснит.

— Понял, товарищ Командующий.

— Судя по всему, вы еще мало понимаете, Вересов. И неправильно оцениваете обстановку. Командир дивизии!

— Я, товарищ Командующий, — Загудин сделал шаг вперед.

— Лично проконтролируете, как командир полка выполнит мой приказ. При малейшем сомнении, представите документы на снятие с должности.

Генерал армии развернулся и стал подниматься по склону к брустверам танковых окопов. Вслед за ним шел Вересов, вытирая мокрый лоб...

Прошел месяц, в течение которого Загудин не один раз объезжал все свое огромное хозяйство, расположенное недалеко от границы. И чаще всего он приезжал в полк Вересова, всегда помня приказ Командующего.

Дул холодный ветер, метя поземку и раскачивая верхушки деревьев. Снег, срываясь комьями с бруствера окопа, бил в глаза и мокрыми каплями стекал по щекам. В окопе стояли трое: Загудин, Вересов и начальник штаба полка - майор с обветренным суровым лицом и большими крепкими руками. За время, прошедшее со дня визита Командующего, многое в полку изменилось, и теперь этот войсковой организм, к радости командира дивизии, стал похож на ежа, готового фыркнуть на любого обидчика сотней иголок-стволов и серьезно покарать любого нападающего.

Начальник штаба снова и снова сметал снег с раскрытого планшета и водил карандашом по карте, пока комдив не сказал:

— Уберите карту, показывайте все на местности.

Доклад пошел веселее и вскоре, после всех уточнений, стало окончательно ясно, какие задачи может выполнить полк на этом участке границы.

На следующий день полковник Загудин лично по телефону докладывал Командующему о том, как выполнена задача. Генерал помолчал, слышался шорох переворачиваемых документов и приглушенное покашливание, потом сказал:

— Я получил новую схему районов. Больших замечаний у операторов нет. Кто уточнял на местности все рубежи?

— Подполковник Вересов.

— Как у него настроение?

— Боевое, товарищ Командующий.

— Вот это от него и требуется. Ладно... Передайте Вересову, что он соответствует своей должности.

— Есть, товарищ Командующий.

— Вы давно встречались с пограничниками?

— Неделю назад.

— По моим данным, обстановка меняется каждые сутки, и не в лучшую сторону. Организуйте постоянное взаимодействие с заставами. Уяснили?

— Уяснил, товарищ Командующий.

Опустив трубку на рычаг аппарата закрытой связи, Загудин задумался о том, почему Командующий столько времени уделяет его дивизии. Видимо, действительно, положение серьезное, а его части расположены на самых уязвимых, с точки зрения китайцев, направлениях.

Полковник посмотрел на огромную карту Дальневосточного военного округа и еще раз оценил то, на что не единожды обращал внимание: - на широкий Амур и извилистую неширокую Уссури с песчаными отмелями и десятками островков. Страха не было - с ним Загудин распрощался еще после первого ранения на войне, — а вот тревожное чувство пыталось будоражить его разум, с чем надо было решительно бороться.

Между тем, в советских газетах писали только о внутрикитайских делах. Критиковали культ личности Мао Дзе Дуна, «культурную революцию» с хулиганствующими хунвейбинами, многотысячные митинги с цитатниками, показательные суды над учеными. В документальных фильмах показывали массовую охоту на воробьев, ворующих зерна большого урожая, домашние доменные печи для изготовления низкосортной стали и предназначенные для экономического рывка Китая далеко вперед. Создавалось впечатление, что китайцы - недалекие люди и способны только шуметь и выплескивать из себя цитаты своего вождя. За «культурной революцией» затмились тысячелетия истории мудрого народа.

Внешняя политика Китая преподносилась, как точная копия старинной китайской сказки.  В этой сказке говорилось, что два тигра дрались под деревом из-за добычи и, в конце концов, загрызли друг друга. Тогда обезьяна спустилась с дерева и забрала себе предметы кровавого спора. В новых условиях под «тиграми»  подразумевались СССР и США, а под «обезьяной» - Китай.

Советский народ жил спокойной уверенностью в завтрашнем дне и в своем могуществе, в планомерном ритме пятилетки не было малейшей тени тревоги. И только воины-дальневосточники понимали, что все не так просто.

Выполняя рекомендации Командующего, командир дивизии выезжал на заставы и в январе, и в феврале. Вечерами его выводили на потрескивавший и гудящий лед реки, чтобы показать следы побоищ. На заснеженных площадках у торосов виднелись сотни следов, кровавые пятна, обломки лыжных палок, черные шапки...

После одного такого выхода, когда Загудин отогревался горячим чаем, начальник заставы, высокий старший лейтенант с худощавым лицом, рассказывал:

— Сначала, Егор Михайлович, были просто крики с красными цитатниками. Громкоговорители орали вовсю. Потом стали теснить нас стенкой на стенку. Обычная потеха, мои сибиряки даже улыбались. Автоматы за спину и вперед - легко оттесняли...

— И много было?

— Сначала, человек тридцать, потом до ста. А в январе на каждого моего пограничника стало приходиться по четыре - пять. Вот тогда они и полезли с кулаками. Досталось нам, но выдержали... Тактика простая: днем осыпают угрозами из громкоговорителей, потомна лед прут толпой, как темнеет - уходят.

— Да, видел я там следы их пребывания.

          — Но сейчас, товарищ полковник, не просто кулаки. Они к палкам приколачивают гвозди. Ударом пробивают полушубок. Еще применяют лыжные палки, колья, куски льда.

— И чем вы отвечаете?

— Знаете, мои ребята еле сдерживаются, чтобы не применить оружие...

— Представляю.

— Их с каждым днем становится все больше. Нет ни одного парня, у кого бы не было ранений от гвоздей, камней... Чем мы отвечаем, спрашиваете? Настрогали рогаток, вот ними и отталкиваем китайцев за границу. А кто прорывается через заслон, тех приходится вот этим бить.

Старший лейтенант достал из-под стола толстую полуметровую палку, на одном конце которой были намотаны тряпки, облитые смолой, а на другом привязана кольцом веревка.

— А оружие у них есть?

— Да, в последнюю неделю видел нескольких человек с карабинами, но пока не стреляют.

В марте, когда Загудин снова побывал на этой заставе, обстановка не изменилась. Жестокие кулачные бои продолжались, окропляя алыми пятнами лед Уссури. Но, несмотря на то, что начальник заставы еще больше похудел, и лицо стало серым от бессонных ночей, он был веселее и говорил командиру дивизии:

— Подкрепление прислали из резерва... Каждый день рогатки строгаем, долго не выдерживают - ломаются.

— Молодцы, держитесь! — похвалил полковник.

— Да, уже недолго осталось, скоро ледоход начнется, — улыбнулся старший лейтенант. – А там, может, и в отпуск, наконец, отпустят.

Вскоре, природу не обманешь, лед с грохотом пошел по реке, нагромождаясь друг на друга, и вытолкнутые льдины, отсвечивая на изломах всеми цветами радуги, оставались на песке таять под теплыми лучами солнца.

Крики на границе продолжались, но уже с берега и с рыбацких джонок. Пограничные рогатины и колотушки были отложены под навесы возле котельной с надеждой, что на следующую зиму они не понадобятся. Треть пограничников со знакомой Загудину заставы уехали по домам, отслужив положенный срок, а их начальник в июне получил долгожданный отпуск.

Дивизия Загудина все лето и осень совершенствовала боевую выучку, проводила  учения с боевой стрельбой на полигоне невдалеке от Уссурийска. Год напряженной службы комдива не остался незамеченным, дивизия заняла одно из самых высоких мест среди соединений округа и была отмечена Командующим. Из Хабаровска, где состоялось подведение итогов, комдив возвращался с Почетной грамотой. За сравнительно короткий срок он добился того, на что у других уходит несравненно больше времени. На первый взгляд, ему повезло, как казалось коллегам - комдивам. Но нет. Фундаментом этого успеха был каждодневный тяжелый труд, к которому герой - фронтовик привык сам и этому же учил своих командиров полков.

Половину осеннего отпуска Загудины провели в Москве у Марьи Фаридовны. Дочери Аня и Марина, как уже давно повелось в семье, приехали в столицу с тяжелыми портфелями, и на следующий же день пошли в уже знакомую школу, где раньше преподавала их бабушка. Они привыкли к отпускам, редко выпадающим на лето. Бывало, однако, что дети прилетали с Татьяной Федоровной на пару недель в августе, но только по очень веским причинам: юбилей бабушки или командировка Загудина в западную часть страны.

После Москвы Загудины на неделю съездили  к друзьям в Белоруссию и затем улетели на Дальний Восток.

Ничего не изменилось в войсковом механизме, надежно отрегулированном командиром дивизии. Все шло как обычно, и морозы не задержались. Снова сковались льдом реки, речушки, болота и озера. Снова укрылись пушистым снегом высокие ели и сосны. И тысячи новых следов больших и малых зверей, описанных в рассказах Бианки, запечатлелись на белом полотнище зимы.

Мирная жизнь страны была надежно защищена миллионами людей с оружием, которые  круглыми сутками стояли на постах, прекрасно понимая для кого они это делают. Перед глазами каждого солдата стояли его родители, братья, сестры, любимые девушки, друзья, учителя и тысячи обелисков в память о минувшей войне.

Но надежно ли защищена жизнь потомков фронтовиков, живущих на огромных просторах необъятной богатой земли? Этот вопрос часто задавали себе за границей. И сколько раз в послевоенное время пытались это проверить с разных сторон. И как торопились некоторые горячие головы; как будоражили себя желанием отхватить хоть кусок территории. Быстрее, пока горячо! Быстрее, пока Советский Союз еще слаб после войны и потерял миллионы людей! Быстрее под разными идеями и выдумками! Это жадное стремление испепеляло мозги до такой степени, что однажды перегрева не выдержал министр обороны США. Он выбросился из окна больницы с криком: «Русские идут!».

Даже появление в СССР ядерного оружия не погасило сумасшедших проектов по завоеванию советской страны. Бредовые замыслы не гасли, а только вспыхивали с новой силой. На видоизмененных картах Советского Союза, издававшихся в разных странах Запада, претензии к территориям были так необъятны, что народам СССР оставляли земли только в заполярной тундре... Попытки проверки крепости духа не утихали никогда...

В эту новую наступившую зиму положение на дальневосточных рубежах не улучшилось. В Китае продолжалась «культурная революция», а в китайских учебниках писали, что их стране принадлежат земли Сибири и Дальнего Востока. И как не верить простому крестьянину или юному ученику этим учебникам, если в них цитаты, не поддающиеся критике, слова, сказанные самим Председателем Мао, почитаемым выше яркого солнца. Массы безграмотных людей, начитавшихся  красных цитатников, действительно, верили, что за Амуром и Уссури находится их земля, на которую надо лишь прийти.

Все больше и больше китайцев становились одурманенными, с горящими глазами верили, что за границей находятся виновники всех их бед...

После новогодних праздников дни стали еще больше прибавляться и дольше обычного продолжались кулачные бои на льду Уссури. Картина не отличалась от прошлогодней: те же обломки палок, куски плакатов, обрывки одежды и яркие пятна всюду, как следы от рыбы, вытащенной из лунки.

На знакомой Загудину заставе оставался все тот же знакомый старший лейтенант, и снова комдив приезжал сюда в холодные январские дни и в февральские ветреные.

В начале марта начальник заставы произнес ту же самую фразу, которую Загудин помнил еще с прошлого года:

— Скорей бы ледоход, что ли, товарищ полковник! До чего же надоели китайские нападения!

— Еще нескоро, месяц пройдет, ответил комдив, уже изучивший местную природу.

— Да, природу не поторопишь, — согласился старший лейтенант.

— Ничего, опыт у тебя уже есть, справишься, — попытался подбодрить комдив. – А там и в отпуск скоро пойдешь.

— Отпуск - это хорошо, — начальник заставы попытался ответить бодрым голосом, закашлялся и прикрыл ладонью суровое обветренное лицо.

Прощаясь, Загудин крепче обычного пожал руку пограничнику, даже не предполагая, что произойдет через несколько дней марта.

Когда в Москве еще была  глубокая ночь, начальник заставы с усиленным нарядом шел по знакомому льду Уссури. Здесь, среди мелкого кустарника и небольших ледяных торосов, их ожидали не митингующие хунвейбины с красными цитатниками, а большой, хорошо вооруженный китайский отряд. Начальник заставы, увидев нарушителей, пошел им навстречу, и в это время тишину взорвали десятки автоматных очередей. Лед окрасился в красный цвет уже не от кулачных зуботычин. Сотни пуль полетели на нашу территорию. Завязался тяжелый кровопролитный бой, с заставы спешила резервная группа...

Через несколько часов вся страна узнала о погибшем начальнике пограничной заставы - старшем лейтенанте Стрельникове, которому будет присвоено звание Героя Советского Союза.  Возмущенные люди вышли на митинги в цехах заводов, в институтах и школах....

Полковник Загудин узнал о нападении через пятнадцать минут, а еще через полчаса, когда дивизия уже была поднята по тревоге, получил задачу у командующего армией. Генерал приказал остановить китайцев на границе и границу не пересекать.

Вскоре командир дивизии был вблизи границы и знал сложившуюся ситуацию, которая становилась все более угрожающей. Но планы прикрытия, которые были разработаны реально, когда сотни людей исходили все районы и рубежи, зачастую, по колено в грязи, внушали Загудину железную уверенность и холодное спокойствие. Прислушиваясь к пулеметным очередям и разрывам мин, полковник быстро изучал поступающие сводки, оценивал обстановку и перед его глазами явственно вырисовывалась вся картина боя. 

К этому времени геройски погибли больше тридцати советских пограничников - половина заставы Стрельникова. Ощутимые потери были и у китайской стороны, к которой стремительно подходило большое подкрепление. В кровавый неравный бой вступил резерв пограничного отряда: бронетранспортеры вышли на лед, поливая противника горячим свинцом. Внезапно китайцы обрушили на пограничников мощный минометный огонь и стали продвигаться к нашему берегу.

Больше Загудин не стал ждать, решение было готово, и он быстро довел его до командиров частей. Сколько раз проигрывались похожие ситуации на командно - штабных учениях, проводимых с топографическими картами, покрытыми красными и синими линиями тактической обстановки. А теперь, то, что разыгрывалось раньше с карандашами и офицерскими линейками, обрело реальные очертания - враг находился на территории СССР - острове Даманский.

С командно-наблюдательного пункта, расположенного на вершине небольшой сопки, командир дивизии видел, как из-под снега, словно грибы после дождя, вырастали все  новые китайские солдаты в белых маскхалатах, а автоматные очереди становились все чаще и агрессивнее. Загудин связался с начальником пограничного отряда и попросил отвести пограничников на правый берег Уссури.

Через некоторое время стрельба стала реже, китайцы новыми группами заходили на остров и занимали огневые позиции. С левого берега на остров Даманский прошли несколько автомобилей, груженных ящиками с боеприпасами, еще одна колонна остановилась в ожидании за деревьями.

Внезапно земля вздрогнула - первый короткий залп дал дивизион «Град». Снаряды огненными кометами долетели до острова, и мощные разрывы оставили большие черные круги на снегу. Один из снарядов попал в автомобиль, и белые куски искореженной кабины улетели далеко к китайскому берегу. В наступившей тишине послышались бешеные пронзительные крики и суматошная беспорядочная стрельба. Несколько разрывов мин легли на наш берег.

Снова ударили реактивные установки и теперь уже разрывы слышались беспрерывно, остров Даманский утонул в черном сплошном облаке разрывов, сквозь которые были видны только яркие красные вспышки. Земля мелко дрожала, гул огненного смерча заглушал все звуки, тонны тяжелого горячего металла вспарывали сотнями скальпелей землю острова.

Когда артиллерийский обстрел стих и развеялся черный дым, с командно-наблюдательного пункта увидели не остров, а полностью черный эллипс посредине реки, и казалось, что там уже никого не осталось. Но через короткое время с острова вновь раздались автоматные и пулеметные очереди. Загудин развернул перед островом два танковых батальона, которые открыли методичный огонь по выявленным целям. И снова черный дым повис над Даманским. А чуть позже, под прикрытием танков, на остров вышли бронетранспортеры, которые и завершили удаление оставшихся в живых китайцев с земли, принадлежавшей СССР.

Стрельба стихла, все китайские подкрепления спешно ушли в глубину своей территории, на левом берегу стало непривычно безлюдно, как на необитаемой планете...

В этом же году Командующий округом отправил Загудина учиться в академию Генерального штаба, - к великой радости всей семьи, и особенно Марьи Фаридовны. Снова Москва, снова знакомая дочерям школа и спокойная мирная обстановка. После дальневосточной службы, когда постоянное чувство переднего края держало в напряжении, даже повседневная учеба в академии казалась отпуском. Можно было пойти в театры, на выставки, побродить по лесам Подмосковья, спокойно посидеть с удочкой, увидеть старых друзей.

Как-то Марья Фаридовна задала зятю давно мучивший ее вопрос:

— А после академии куда, Егор?

— Куда распределят, туда и поедем.

— А куда могут распределить?

— Да куда угодно.

— И в Москве могут оставить? Здесь, смотри, сколько военных служит!

— Нет, Москва не для меня, Марья Фаридовна.

— Ну, почему же? Ты, Егор - Герой Советского Союза, могут распределить и в Министерство обороны.

— Рано пока, надо командовать. В Министерстве обороны знаете, чем полковники занимаются?

— Чем же?

— Карты клеят и карандаши точат, зачем мне это?

— А в какое место хотел бы?

— На Дальний Восток, Марья Фаридовна. Там - настоящая служба.

— Жаль, Егор, что снова от меня уедете, — огорченно сказала теща и все последующие дни только и думала с тоской о предстоящем долгом расставании.

Загудин с семьей снова приехал в Дальневосточный округ на должность командира армейского корпуса и вскоре получил звание «генерал-майора». А те знания, которые он получил в академии Генерального штаба, не остались в тетрадях, а крепко вошли в память. И, когда проводились учения, комкор старался найти совершенно новые формы маневра в наступлении и обороне.

На одном таком учении, в феврале, когда мороз сковал болота, и тяжелую технику можно было пускать где угодно, Командующий округом генерал Толоков спросил у Загудина:

— Что нового придумал, рационализатор?

«Рационализатором» Командующий назвал командира корпуса не просто так. Незадолго до этой встречи он посетил выставку учебно-материальной базы боевой подготовки и увидел на ней несколько приспособлений, которые были построены по чертежам и рисункам Загудина.

— Есть один тактический ход, товарищ Командующий.

— На каком этапе?

— На этапе наступления «синих».

Разговор происходил на командном пункте, поэтому Загудин взял указку и подошел к макету местности со словами:

— Разрешите доложить?

— Докладывайте.

— Наша оборона не является сплошной и занимается корпусом на короткое время до подхода резервов. Противник, по нашим данным, о резервах ничего не знает и считает, что мы переходим к долговременной обороне. Наши силы оцениваются противником как «ограниченно боеспособные». «Синие» также не имеют сплошного фронта и собираются нанести удар танковым полком, удаленным от основных сил на двадцать километров. Решил - в ходе развертывания «синих» в ротные колонны на рубеже, — Загудин провел указкой по макету, — двумя танковыми батальонами нанести фланговые удары с двух сторон и сорвать наступление противника. В дальнейшем, с подходом резервов развить наступление во встречном бою и овладеть рубежом, — указка пролетела над сопками и полевыми дорогами макета.

— Смело! — Толоков посмотрел на Золотую Звезду генерала и перевел взгляд на макет местности.

— Ведь разведка противника обнаружит ваши батальоны.

— Не обнаружит, товарищ Командующий, — спокойно парировал командир корпуса. – В том то и дело, что маневры будут совершаться вдали от переднего края. Каждый из батальонов пройдет в роли обходящего отряда пятьдесят пять километров.

— Но выход во фланг должен быть одновременным, товарищ генерал. Получится?

— Получится, товарищ Командующий, — заверил Загудин. – У меня в каждом полку один батальон обучался для действий в качестве обходящего отряда, а в остальных батальонах - одна из рот.

— Замысел одобряю, посмотрим, что будет на тактическом полигоне.

Все получилось так, как и задумал командир корпуса, поэтому учения получили высокую оценку.

После этих маневров в боевую подготовку округа стали внедряться идеи неутомимого командира корпуса, а он продолжал разрабатывать все новые направления в военном деле. Неудивительно, что через год с небольшим Загудин стал начальником штаба армии и переехал с семьей в Белохолмск.

Небольшой город у Транссибирской магистрали был наполовину военным. Частные дома и пятиэтажные «хрущевки» чередовались с длинными бетонными заборами воинских частей. Кроме самого Белохолмска части армии располагались в десятках населенных пунктов большой области. На севере и западе от города находились высокие сопки с мощными кедрами и горными речками. Зато,  на юг и восток простиралась равнинная низменность, которая в зимнее время становилась прекрасным полигоном, где могла развернуться даже общевойсковая армия.

И разворачивались. Учения проводились всю зиму, на полигоне поочередно менялись полки и дивизии. В небе учились вертолетчики, летчики транспортной, истребительной и бомбардировочной авиации, обеспечивая поддержку войскам на земле. На замерзших реках тренировались в высадке десантов с кораблей. С неба белыми одуванчиками опускался воздушный десант. Громкие взрывы тяжелых бомб были далеко слышны от бомбодрома. Армия наращивала свои силы, не покидая полигонов ни днем, ни ночью.

Через год генерал Загудин стал командующим армией. Представление на эту должность Командующий Толоков подписывал, уже зная, что сам он уезжает в Москву на должность заместителя Министра обороны. Загудин продолжал учить свою армию уже в новой должности.

Стремительно летели дни и месяцы. Незаметно прошло одиннадцать лет службы на Дальнем Востоке. Старшая дочь Загудина Аня уже окончила институт в Москве, вышла замуж за сына его друга - генерала Седова, родился внук Мишутка. Наступил год, когда и Марина заканчивала учебу в средней школе Белохолмска. Мысли о службе чередовались с мыслями о будущей учебе младшей дочери.

Ночной звонок из Москвы был абсолютно неожиданным для командарма. Звонил генерал армии Толоков и сразу перешел к делу.

— Егор Михайлович, вы не желаете замениться на запад? Или продолжите на Дальнем Востоке?

— Дальний Восток мне нравится, товарищ генерал, — ответил Загудин. – Но обстоятельства все-таки требуют замены на запад, дочь заканчивает школу.

— Есть несколько должностей: на Северном Кавказе, в Белоруссии, в Туркмении. Это то, что вам предложат кадровики. Но есть должность и Первого заместителя Командующего Ленинградским военным округом. Я буду рекомендовать вас, Егор Михайлович.

— Спасибо за доверие, товарищ генерал армии.

— Это ваша заслуга, товарищ генерал. Желаю успехов. Звоните, не стесняйтесь.

Через неделю под мелким моросящим дождем семья Загудиных спускалась по трапу с самолета, приземлившегося в ленинградском аэропорту.