Дворцовая, 10                     

 роман

Главная

Создание книги

Книги

Фотографии

Обо мне

Галерея

Гостевая

                                                                                 Глава 5 

     Солнце палило так же, как и накануне. Четвертый взвод заканчивал вождение, и постепенно передавал всю технику третьему взводу Боброва, курсанты которого водили во вторую очередь. Но для солдат Берестова испытания на этом не заканчивались: сейчас они становились у препятствий танкодрома, и впереди было еще долгих три часа другой работы. Надо было ставить плюсы и минусы в специальных табличках, а кроме этого  восстанавливать сбитые столбы, колышки, указки.

Плюсы или жирные минусы, если очередной танк ломал все вокруг и прибавлял работы показчикам, надо было ставить честно – это курсанты хорошо запомнили с первых дней своей учебы. Если кто-то хитрил и ставил сплошные плюсы, в конце концов, без всякого сомнения, разоблачался и получал свое законное наказание – наряды вне очереди. Кто сидит на месте механика – с закрытым люком не видно, а инструктор, лениво качавшийся в люке командира, конечно, ничего не подсказывал. Машину мог вести и командир взвода, и заместитель командира взвода, и командиры отделений, и командир роты, приехавший проверить вождение… Да мало ли кто. Так что, обманывать – себе дороже.

К тому же, как знали курсанты, командир четвертого взвода любил ходить пешком по всей трассе, петляющей среди старого леса, и  перед выходом к очередному препятствии понаблюдать, насколько точны крестики в ведомости, прикрепленной к фанерной дощечке.

Подошло обеденное время и сержант Ковров, накормив часть взвода на исходной, повез обед по препятствиям, где уже давно ждали не рев танковых дизелей, а прекрасную музыку мотора ЗИЛа, доставлявшего пищу.

 

Берестов, отмотав по танкодрому километров восемь, успел побывать везде: на пыльных разбитых дорогах, болотах, каменистых валунах, поросших мхом, и даже в одном из старых ДОТов.

В бетонном шестиугольнике, оказавшимся внутри значительно меньше, чем казалось снаружи, было прохладно и тихо. Металлические входные  двери, открывшиеся со  страшным скрежетом, имели две бойницы. А, ступив через порог, Берестов постоял, привыкая к темноте, и обнаружил, что находится под прицелом сразу двух бойниц, имеющихся в двух боковых дверях, с двух сторон. Он открыл наугад правую дверь и вошел внутрь. У закрытых отверстий стояли станины под пулеметы и малокалиберные пушки, которые были, как ни странно, покрыты свежей смазкой. Лейтенант открыл люк в полу и посмотрел в черную темноту. Металлическая лестница с поручнями уходила куда-то вниз, но спускаться туда он не стал, а подтолкнул к колодцу небольшой камешек. Наклонился и толкнул камень вниз. Послышался короткий звонкий удар от предмета, упавшего на глубину три – четыре метра, снизу пахнуло сыростью и дремучей таинственностью.

Но таинственность эта была кажущейся, для человека, не знающего подобных сооружений, и никогда не опускавшегося вниз. А Берестов успел побывать в других подобных казематах, находящихся далеко отсюда – под Выборгом, и поэтому представлял, что там внизу – в черной дыре, дышащей влажным холодком.

Сейчас он находился на первом этаже ДОТа – такая вот странная нумерация была принята для таких огневых точек. Ниже – на втором этаже располагался арсенал: снаряды, патроны, гранаты, которых могло хватить для месяца активной обороны. Узкая металлическая лестница вела вниз на третий этаж, где стояли нары, столы, печка, находились запасы продовольствия и воды, достаточных для восьми – десяти человек.

Когда-то здесь был и телефонный кабель, ведущий к командному пункту участка обороны. И где-то за неприметной тонкой бетонной перегородкой находился пятидесятиметровый подземный лаз – последнее спасение обороняющихся, выводивший в ближайшую рощу, и о котором командир ДОТа узнавал только при получении боевой задачи…    

Берестов решил, что надо как-нибудь – в следующее вождение принести сюда фонарик и выбрался наружу. Медленно обошел ДОТ, различая на старом темном бетоне выщерблины от снарядов, мох и надписи, сделанные краской и стальными инструментами. Странное дело, он даже пожал плечами в недоумении. По всему выходит, что ДОТ построен еще очень давно – недалеко проходила старая граница с Финляндией по реке Сестре – и в этом сооружении обязательно были солдаты еще в сороковом году.  Но почему тогда здесь не написано что-то вроде «Мы победим» или «Вася из Урицка. 1941 год». Зато, сколько несмываемых и незашлифованных «Псков – 69», «ДМБ-70». Может, потому, что те солдаты не нуждались в рекламе, а просто выполняли свой долг. Эти громадные тяжелые монолиты молчат и никогда не расскажут о том, кто находился за этими стенами в дикую стужу, сторожко всматриваясь в черную снежную мглу; как они воевали; о чем говорили в часы затишья. Ни одной лишней царапины внутри шестиугольника! Суровые, много повидавшие стены-защитники наших солдат хранят гордое молчание. Откуда были те фронтовики, где их дома, сколько их дожило до победы, где они сейчас? Стены молчат…

Старый ДОТ одним своим видом внушал уважение и надежность. Глядя на лес, окружающий огневую точку, Берестов заметил, что деревья, находящиеся рядом, резко отличаются по возрасту от лесных массивов, простирающихся вокруг в полутора километрах. Значит, здесь в войну вырубили деревья и сделали сектора для обстрела, а после войны вырубку прекратили – отпала надобность.  

Лейтенант погладил шершавый ствол молодой березы и попробовал его качнуть, но дерево стояло крепко.

«Лет тридцать, пожалуй, и есть», — подумал Берестов. — «Эх, взглянуть бы с высоты на этот лесок, наверняка вырисовывалась бы старая проплешина. Да и не одна… В северном направлении есть еще не один такой ДОТ…».

Он взглянул на старый лес, выбирая крепкое высокое дерево, но тут же отдернул себя: «Не собираешься ли ты на дерево лезть? Не хватало еще грохнуться оттуда, долго тебя взвод будет искать! Пора и делом заниматься».

Через полкилометра послышался отчетливый гул танковых дизелей и Берестов понял, что идет в правильном направлении, а еще через пятнадцать минут оказался на исходной.

 

Несколько бетонных надолбов надежно отделяли трассу от того места, где находился руководитель вождения со своим помощником, заполняющим ведомость, регулировщиками и наблюдателем. Вышки здесь еще не было, а защищаться от танка, ведомого курсантом, надо было надежно, особенно ночью. А убежать от потерявшей управление машины мог надеяться  только совершенно наивный человек, считающий, что так же можно удрать и от зимнего медведя.

Берестов отдал пустую миску регулировщику и заглянул в ведомость – результаты по времени были неплохими, но радоваться было рано: на этот широкий лист еще не вписаны плюсы и минусы, которые могут сразу и резко испортить всю картину.

— Дай-ка мне форму один, — повернулся лейтенант к помощнику. Полистал книгу с полными данными на курсантов, особенно внимательно вглядываясь в домашние адреса. — Так, так. Исмаилов не пойдет, Извеков … тоже, Муххамедов… тем более, Бельды…— Он хмыкнул и перелистнул страницу. — Вот это интереснее… Новгородская область… Позови мне Ворожейкина!

Через минуту солдат стоял у одного из надолбов, слушая нехитрую задачу командира взвода:

— Времени тебе час, соберешь грибов и сюда. В болота не ходи! Лес то, хорошо знаешь? Не заблудишься?

— Конечно, товарищ лейтенант, — улыбнулся курсант. — Под Старой Руссой все исходил.

— Ладно, поверю. Давай, не опаздывай, чтобы искать тебя не пришлось. Часы возьми у Зайнутдинова.

Лейтенант прислонился к стволу березы, наблюдая, как Ворожейкин основательно готовится к короткому походу.

Солдат быстро застегнул ремешок часов, потрогал фляжку с водой, присел на пенек, перемотав портянки, взял пустой вещмешок, и, наклонившись к траве, поднял толстую палку. Взял две протянутые сигареты, потряс, вынутый из кармана, коробок спичек и вскоре исчез за густыми кутами.

Лес был везде вокруг избитой гусеницами танков площадки, но Ворожейкин даже на секунду не остановился, выбирая маршрут, а пошел к молодым рощам на северо-западе. 

 Берестов вспомнил, как впервые по приезду собирал грибы в лесу, примыкающем к Серово с востока.

Дело было в сентябре и багряно-желтые тона навевали романтическое настроение, особенно тогда, когда Берестов в одно из воскресений увидел грибников, выходящих из леса с полными корзинами маслят и подберезовиков. Для него – жителя степной Украины – это было интересное и впечатляющее зрелище. Поэтому-то он и предложил Юле пойти в поход за щедрыми дарами природы.

Но опыта в таких походах у обоих было мало, и где растут грибы – они точно не знали. У Берестова почему-то  крепко сидела в памяти пословица: «Чем дальше в лес – тем больше дров», и это выражение он попытался применить к грибному походу, наивно полагая, что дальше в чащобах будет грибов больше.

Проламываясь через кустарник и смахивая с лица паутину, они упорно двигались вперед, вдохновленные находкой трех сыроежек. Вскоре появилось маленькое болотце, потом еще одно, лес стал темнее и с высокой ели с шумом взлетел ухающий филин.

Юля предложила отдохнуть, и они уселись на поваленную осину. Вокруг не было видно ни грибов, ни ягод, только лапчатые ветви, раскачиваясь и скрипя, сбрасывали им на головы сосновые иголки.

Потом они обошли еще одно болото и, наконец, поняли, что потеряли направление на Серово. Берестов прислушался и, услышав слабый далекий гул автомобильных моторов, весело взмахнул рукой: « Нам сюда, Юля!».

Еще через полчаса, уже ставшего надоедать путешествия, они вышли на опушку леса, откуда были видны шоссе и дома неизвестной деревушки. Здесь молодая семья нашла несколько подберезовиков, и Юля перестала хмуриться, аккуратно поворачивая и рассматривая чистые оранжевые шляпки.

У крайнего деревенского дома старушка отвязывала от столба козу и Берестов, преодолевая смущение, спросил у нее – что это за деревня. Бабушка не удивилась вопросу и ответила названием, которого Вадим вообще здесь раньше не слышал. Оказалось, что вышли они совсем на другое шоссе, находившееся от Серово в десяти километрах.

Домой добрались двумя автобусами, уже вечерело, но настроение еще испорчено не было – у них имелись грибы. Юля их тщательно почистила, вывалила на сковороду в растопленное сливочное масло и посолила. По летней кухне стал плыть ароматный запах, который вскоре превратился в запах другого рода – грибы сгорели.

На этом и закончилось первое путешествие в ленинградские леса…

 

…Увидев Ворожейкина, внезапно показавшегося уже с другой стороны и подходившего к надолбам, Берестов посмотрел на часы и удовлетворенно сказал:

— По времени молодец, боец. А как результаты?

Курсант вытер пилоткой пот со лба и раскрыл вещмешок. 

— Вот, смотрите, товарищ лейтенант! Жаль дождя хорошего нет… Но ничего, они только начинаются, я вам потом еще соберу.

Берестов посмотрел в мешок, источавший запахи леса и еще раз похвалил солдата:

— Разбираешься в грибах, специалист. И не заблудился… И водишь ты неплохо, техническую подготовку знаешь. Может оставить тебя командиром отделения, а? Как ты на это смотришь?

— Не знаю, товарищ лейтенант.

— А чего тут знать! Мог бы занятие провести – рассказать курсантам об аккумуляторной батарее, о двигателе, коробке передач?

Ворожейкин призадумался и ответил:

— Наверное, смог бы.

— Ну вот. В этих вопросах стесняться не надо, а честно отвечать. Был у нас во взводе один спец командиром отделения, закончил институт. Сам просил оставить, но не получилось у него ничего – выдержки не хватило. Ты же видишь, Ворожейкин, сколько сил надо иметь, чтобы обучить курсанта, не знающего русского языка, приучить его не бояться машины… Сможешь учить без рук и без криков – тогда возьму.   

— Я постараюсь, товарищ лейтенант.

— Ладно, посмотрим, еще время есть. О нашем разговоре никому.

— Понял, разрешите идти?

— Идите, товарищ курсант.

Ворожейкин приложил руку к пилотке, отдавая честь, развернулся кругом и застыл на месте. Затем снова повернулся к командиру взвода.

— Товарищ лейтенант, я снаряд видел в болоте.

— Где?!

— Метров триста отсюда.

Берестов раскрыл планшет и достал лист бумаги со словами:

— Нарисуй, как выглядит. — И, глядя на рисунок, уточнил. —  А вот здесь есть медный поясок? А вот здесь выемка? — И коротко вздохнул. — Все ясно, похоже на настоящий снаряд. Тогда придется еще раз тебе  в лес прогуляться: возьмешь красный флажок и воткнешь его в метре от находки. А  я в полку сообщу дежурному, и завтра проедешь сюда с саперами.  

 

Очередной танк вылетел из-за поворота и устремился на надолбы, затем резко дернулся влево, выбросив вверх тучи коричневой пыли, и стал тормозить у столбов исходной, но проскочил мимо и остановился на три метра дальше.

Механик-инструктор выглянул из командирского люка, с досадой покачал головой и, плотнее прижав ларингофоны к шее, начал говорить по внутренней связи. Коробка передач танка зарычала, от чего лицо механика  скорчило болезненной гримасой, машина дернулась с разворотом назад и, задавив столб, набрала обороты.

Крики «Стой, баран!» заглушили мощный танковый дизель, и машина остановилась у ближайших деревьев, двигатель смолк.

— Открывай люк! — Механик покинул свое место и заглянул вниз – на приборы. — Ты мне еще и машину перегрел, самородок! Спасибо, что коробку не угробил

Курсант, чумазый светловолосый мальчишка, снял шлемофон и растерянно смотрел на раздавленное бревно, а механик продолжал:

— Иди, докладывай руководителю, и с лопатой возвращайся — столб вкапывать.

Берестов повернулся к  Боброву:

— А ты, Виталик, мало своих ребят на тренажерах учишь.

— Это ты по этому уроду судишь? — Бобров кивнул на курсанта, орудующего лопатой у исходной.

— Не только, я не первый раз твоих героев в деле вижу.

— Да их что учи, что не учи… Все равно через полгода разъедутся, и все – задача выполнена.

— А если кто-то где-то машину разобьет, и потом скажет, что ты – Бобров его учил?

— Ну, во-первых, Вадим, учит механик, а во-вторых, я кто, кто меня знает?

— Вопрос спорный, Виталик. Все от человека зависит. Ты сам подумай, гордился бы ты или нет, если бы твой механик стал водить машину командира дивизии?

— Ну и загнул ты! — хмыкнул Бобров. — Чтобы мой Мамедов или Байтуганов комдива прокатили? Ты хочешь дивизию без командира оставить?

— Так я о том же и говорю, — Берестов поднялся и поправил ремень. — Вот и надо так учить, чтобы они нас раньше времени не перевернули. Мы же тоже не пешком ходим, нас механики везут. Сегодня ты знаешь своего извозчика, а завтра?

— Здорово ты повернул! А получается, что и не возразишь…

— А с другой стороны, тебе не надоедает после вождения столбы восстанавливать, воронки, противотанковые рвы бетонировать, особенно зимой?  Или вытаскивать машины из болот? Ведь, чем лучше они водят, тем легче.

— Правильно говоришь. — Бобров взял полевую сумку и на вопросительный взгляд своего замкомвзвода сказал: — Остаешься за меня, я на препятствия.

День постепенно клонился к вечерней поре, а на сегодня оставалось много неотложных дел: марш машин к парку, их обслуживание и подготовка к завтрашним занятиям, на что могло уйти еще не менее трех-четырех часов…

 

Когда вечером Берестов, переставляя запыленные сапоги, поднялся вверх по трем ступенькам КПП, дежурный сержант, приложив ладонь к головному убору, попросил его зайти в комнату дежурного по части. 

Капитан Чапыгин, вырвавшийся год назад  из рядов старых взводных на роту, важно посмотрел на лейтенанта через перегородку и прочел запись в рабочей тетради:

— Завтра к десяти часам прибыть к командиру дивизии, вопросы?

— А откуда это приказание?

— Из дивизии и поступило, сразу после развода наряда.

Берестов не смог удержаться от закономерного вопроса:

— А чего меня вызывают?

— Не знаю, что ты натворил, комдиву виднее.

— Как будто ничего, — Берестов пожал плечами. — А кто за меня занятия проводить будет?

— Это ты, брат, со своим Слуцким решай, это теперь его забота.

 

Дома Берестова ожидала знакомая картина: Юля, не дождавшись его со службы, сама купала дочь; другой сосед – сверхсрочник Леня Шипов чистил сапоги на лестнице; дядя Миша, судя по пустой бутылке от вермута, уже отужинал и ушел к себе спать.

Берестов поцеловал жену и показал на вещмешок:

— Грибы притащил, почистим?

— Красивые какие… Но поздно уже, мне надо Людочку спать укладывать.

— А ты уже ужинала?

— Нет, конечно, ты же знаешь, что я всегда тебя жду.

— А пришел бы в час ночи?

— Ну, тогда попила бы чай.

— Ладно, Юля, я сам почищу. Укладывай.

 

За ужином жена похвалила жареные грибы и заметила, как отлично Берестов  готовит подобные блюда, что было высшей оценкой за этот день.

— Да уж не так, как ты три года назад, — поддел Берестов и засмеялся.

Юля не обиделась, тот забавный случай не вызывал обиды, а только самые теплые воспоминания первых месяцев супружеской жизни.

Допив чай, муж озабочено посмотрел на часы и доставая сигарету, сказал:    

— Мне еще брюки гладить, завтра к командиру дивизии вызывают, а зачем – не знаю.

— Может повышение по службе будет? — тихо предположила Юля.

— Кто его знает, что там завтра будет, — Берестов вздохнул и выглянул в окно. — Ох, и поздно уже…

— Давай, я поглажу, Вадим.

— Нет, Юля, это я и сам сделаю.

— Боишься, что я их снова поперек проглажу?

— Уже не боюсь, просто тебе отдыхать пора.

Когда Берестов погладил и повесил влажные брюки на спинку стула, с улицы раздались шаги солдатских сапог – эта полуночная смена шла на посты, располагавшиеся  внутри жилого городка…

 

В приемной командира дивизии, кроме Берестова, вошедшего сюда без десяти десять, были еще двое: лейтенант Фирсов из второго батальона и лейтенант Смолин – из первого.

Поздоровавшись с однополчанами, Берестов спросил у Фирсова:

— Тебе, Володя, тоже к десяти?

— Да. А зачем, не знаешь?

— Так же, как и ты.

— И мне сюда, — Смолин посмотрел на часы в приемной, — уже десять, кто первым пойдет? — Поправил галстук, отдернул китель, — Ладно, я пошел.

Через открывшуюся дверь Фирсов заглянул в кабинет и озадаченно протянул:

— Два Виктора сидят, неспроста это.

Двумя Викторами называли командира дивизии Ломова и начальника политотдела Басова, которые не решали друг без друга самых важных вопросов и были тезками.

Берестову непроизвольно передалось волнение товарища, но он старался не подавать вида и деланно спокойно произнес:

— Сейчас пойдешь, и сам все узнаешь… Может, сватать куда-то будут?

Фирсов пожал плечами:

— Я тут с восьми часов, и никто не в курсе… Во, дела!     

Смолин вышел с красным лицом, махнул рукой и только буркнул на ходу:

— Чего им надо было! Сказали: «Идите, продолжайте службу»… И успехов пожелали…

Не прояснил ситуацию и Фирсов. Он только махнул  головой на дверь кабинета и сказал:

— Иди, может, ты что-то поймешь.

Сначала командир дивизии спросил о семейном положении, потом о том, как он учит взвод и нравится ли ему служба, какие планы на будущее.

Начальник политотдела молча вертел в руках ручку, внимательно слушал ответы и когда полковник Ломов на минуту умолк, внезапно спросил:

— Как вы относитесь к партии?

— Считаю за честь быть в рядах КПСС, собираю рекомендации для вступления, — честно ответил Берестов.

Полковник Басов оживился и вопросительно взглянул на командира дивизии. Тот поднялся со своего места, на секунды задумался и задал совершенно странный, как показалось Берестову, вопрос:

— А вы с телефоном умеете обращаться?

— Конечно, я городской житель, — ответил лейтенант. 

— Есть к вам предложение. — Ломов переглянулся с начальником политотдела. — Предложить должность адъютанта в штабе округа… У первого заместителя командующего. Подумайте, это должность старшего лейтенанта, у  вас сейчас должность капитана…

Берестов мгновенно  припомнил, как месяц назад этот генерал выступал перед солдатами в солдатском клубе. Картина этой встречи пронеслась в памяти, как хорошо запомнившиеся событие.

          Генерал-лейтенант, невысокого роста, порывистый и быстрый, горел военной службой, и это слышалось в каждом его слове. Золотая Звезда Героя Советского Союза и ряды орденских колодок говорили о его мужестве и отваге, глаза горели живым огнем, а с солдатами он говорил как с самыми дорогими и давно знакомыми людьми. Он быстро ходил между рядами, задавал простые житейские вопросы, и чувствовалось, что пользуется большим доверием у слушателей. В конце своей встречи генерал взял мел и как мог, нарисовал американский танк. Потом, вытирая руки носовым платком, улыбнулся и сказал: « Не бойтесь американских танков, в них почти три метра роста, а попасть в них сумеет даже самый необученный наводчик…».

          — Генерал Загудин? — уточнил Берестов.

— Да.

— Я согласен, товарищ полковник.

— Хорошо. А пока служите, как служили. О решении вам сообщат после беседы в штабе округа.

 

Такая беседа состоялась нескоро, через две недели, и на этот раз с Берестовым беседовал начальник управления кадров округа. Генерал Ранцев  придирчиво листал личное дело и строгим голосом задавал вопросов намного больше, чем командир дивизии. При этом смотрел прямо в глаза, будто стараясь проникнуть в такие глубины сознания, о которых Берестов и сам не знал.

Наконец, захлопнув красную папку личного дела и завязав тесемки, он побарабанил пальцами по столу, посмотрел на календарь и сказал:

— О нашем разговоре, куда идете, зачем, когда – никому. Даже намеком. Смотрите, я узнаю об этом. От этого зависит, будете ли вы назначены.  Ждите, идите.

Выйдя из штаба, Берестов в полном недоумении пошел к набережной Невы, и, размышляя о том, что его может ожидать, не заметил, как дошел до Литейного моста, а дальше уже и до Финляндского вокзала было совсем близко…

Дома  Берестов рассказал жене о разговоре в штабе округа и на ее предположения заметил:

— Не будем гадать, Юля, время покажет.

 

Поздней ночью, часа в два, Берестов вышел на балкон и закурил. Было тихо, сумеречно, легкий ветер шевелил ветви близких сосен, достававших до четвертого этажа.

За спиной тихо возникла жена,  обняла его за плечи и тихо сказала:

— Ну, чего ты мучаешься, не спишь.

— Неизвестность какая-то, — шепнул Берестов, — знать бы, что дальше будет…

— Назначат, и будешь служить в штабе.

— Но ведь это совершенно новая служба, о которой я ничего не знаю.

— Научишься, Вадим, получится.

— Ладно, посмотрим. —  Берестов погасил окурок и пристально посмотрел на кустарник у забора школы. — Глянь, Юля, лиса куда-то идет!

Рыжий хвост, который невозможно было спутать с собачьим, осторожно проплывал среди высокой травы. Рыжая лиса на полусогнутых ногах медленно пробиралась вдоль забора, зорко глядя вперед и увлечено нюхая воздух.

— Точно! — Юля пригнулась вниз, прячась за перилами, словно лиса могла ее увидеть на балконе. — К частным домам идет, за курами…

— Ну вот, звери завтракать идут, а мы еще и не спали, —  улыбнулся Берестов, — пойдем отдыхать…

 

Через несколько дней боевая учеба вытеснила ожидание ответа на вопрос «назначат – не назначат» на самый задний план и все вошло в привычное русло.  Летняя пора в полной мере была занята напряженными занятиями в пыли, грязи, мазуте, масле и дыме танковых дизелей.

И когда Берестов, вытирая черный пот со лба, шагал с полевой сумкой и противогазом по избитым дорогам полигонов, иногда искрой проскакивала в мозгу мысль о том, что он не представляет себя в штабной обстановке одетым в брюки навыпуск.

В конце недели после обеда его внезапно вызвали в штаб полка к начальнику штаба, и он шел туда с ожиданием каких-то новостей. Но оказалось, что его задача – быть старшим на командирской машине и отвезти офицера из штаба округа домой в Ленинград.

Майор Скачко служил в бронетанковой службе и приезжал проверять состояние учебной техники. Он был лысым, с солидным брюшком и высоко поднятым гладко выбритым подбородком. В машину загрузили несколько картонных ящиков из-под печенья, от которых исходили запахи зелени, свежей рыбы и мяса, майор уселся впереди и скомандовал: «Трогай!».

В начале пути Скачко сначала спрашивал о танках, их регулировках и обслуживании, но, когда убедился, что лейтенант не технарь, замолчал и только показывал дорогу до своего дома на Гражданском проспекте.

Три тяжеленных ящика  Берестов с водителем заволокли на третий этаж и, выполнив эту задачу, уехали обратно.

Когда лейтенант попал домой, было уже поздно, но дядя Миша сидел на кухне, курил и обрадовался возвращению соседа – хотелось с кем-то поговорить. Оказалось,  что он знает майора Скачко, и к удивлению Берестова  отозвался о нем со всей своей беспощадной прямотой:

—  Да, сволочь он порядочная, этот майор!

— Чего вы, дядя Миша?

— Проверял у нас танки после ремонта, все хорошо. А потом попалась ему на глаза наша тепличка, так он оттуда весь лук подергал, который я лично сажал. Во, жлоб! Теперь и на закуску нечего сорвать! И куда ему столько? Ведь пропадет половина…

— Да там, кроме вашего лука, еще два ящика было.

— Значит, чем-то у вас в полку поживился. И откуда они такие берутся, мерзавчики? — Криницкий удрученно помотал головой. — Знаешь,  когда в Германию вошли, чего мы только там диковинного не увидали: и аккордеоны, и проигрыватели, и разный материал… много чего. Когда города немецкие брали, сколько разбитых снарядами и бомбами магазинов было! А в них и продукты ящиками, и часы разные, и одежда, и ковры, и даже драгоценности… Так что мы на все это кидались? Ну, возьмешь пару часов для дела, и все. Мы барахлом танк не занимали, а наоборот выбрасывали оттуда все лишнее, чтобы снарядов побольше загрузить. В бою тебя снаряд спасет, а не ящик с тушенкой… А теперь другие воины появились, чтоб они лопнули, подлецы!

Криницкий тяжело поднялся со стула и, махнув рукой, ушел в свои комнаты, где его ждала жена и двое взрослых детей.

А Берестов в задумчивости постоял у окна, попытался найти какое-то другое объяснение трем тяжелым ящикам, но так ничего и не нашел – ему не верилось, что в штабе такого уровня, как штаб округа, могут служить офицеры, думающие, в первую очередь, о своем благополучии…

                             

                  

 

                                  ©  2010  Владимир Чернов   E-mail vecho@mail.ru  ICQ 1444572     SKYPE Vladimir 56577